Очаровательная мстительница - Ольга Владимировна Покровская Страница 14

Хотелось протянуть руку и провести по влажному от растаявшего снега ежику его волос. Ощутить, как они колко гладят ладони. Потрогать тонкую кожу на виске, под которой бьется голубая жилка. Коснуться обветренных губ. Ведь может в ее жизни тоже быть что-то такое, что бывает у всех девчонок восемнадцати лет? Она молода, не уродина, и к ней приехал парень, который думал о ней…

– Послушай, Олька, я чего и приехал, – начал Витек.

И Оля опустила уже потянувшуюся к нему руку, сжала пальцы в кулак.

– У нас неплохая команда подобралась. Ну, бригада, понимаешь? Ты кое-кого по детству знаешь – ну, там, меня, Косого, Черепа – помнишь, был такой чел с улицы Строителей? Ну вот… Еще там несколько человек. Нормально так работаем, крышуем пару точек. Но нам… как бы это… размаху не хватает. Да и, честно тебе скажу, ума. Пацаны нормальные, грамотные, но ни разу не Эйнштейны.

– И вы решили пригласить меня, – понимающе кивнула Оля. – Чтоб я была вашим мозговым центром, да еще со своим опытом и знакомствами открыла вам вход в высшие криминальные круги.

Внутри поднималась едкая обида, но Оля усилием воли задавила ее. Чушь! Она и не ждала ничего другого. И времени ни на какие сопли у нее нет. Надо думать, что она будет делать, когда выберется отсюда. Как отплатит Пороху за смерть Машки, да и не сможет ли поиметь что-нибудь с заботливого «дяди Славы», намеревавшегося наложить лапищу на мифические бабки ее отца. А ведь это тема интересная… Вспомнить только его терки с чиновниками и депутатами. С тем жирным, например, которого она приложила дулом в висок. Если ей не изменяет память, Порох вместе с господином Красносельцевым, крупным чиновником, пополам владели компанией грузоперевозок. И именно господин Красносельцев со своим министерским положением выписывал разрешения, благодаря которым их с Порохом грузовики ввозили в Москву сырье для героина под видом медицинских препаратов. Порох, отправляясь на встречи с ними, всегда брал с собой черный чемоданчик с сейфовым замком, а в подпитии шутил, что дипломатик этот будет пострашнее красной кнопки из Пентагона. Попади он в чужие руки – и такое начнется. Чуть ли не всю государственную верхушку укатать можно.

Так, так…

Витек что-то там балаболил про ее недюжинные таланты, и Ольга резко перебила его:

– Хорош трещать! Давай, расскажи мне, кто у вас в группе, кто чего стоит, что умеет.

И Витек начал перечислять:

– Ну вот я, как и говорил, заштопать кого могу, если надо после дела. Косой – он спереть может что угодно. Руки золотые. Череп по тачкам мастер. Ванюта – вообще крутой чел, в спецназе служил. Может из любого охотничьего ружья ствол с глушаком собрать. Есть еще Карась – у него в ментовке завязки.

Ольга слушала его, кивая. В голове начинал вырисовываться план. И когда Витек закончил, заявила:

– Слушай сюда, Витька. Найдешь в Москве рестик «Чайхана», адрес я скажу. Покрутишься вокруг, узнаешь, не нужны ли охранники. Как вакансия освободится – а она освободится рано или поздно, – устроишься туда.

– Зачем? – захлопал глазами Витек.

– Слушай, друг, ты сам говорил, что ты не мозг? Вот и не лезь куда не надо, а слушай, что умные говорят. Все узнаешь в свое время. Я освобождаюсь в сентябре, если ничего не случится. К тому времени чтоб все было, понял меня? И с Иваном твоим мне надо будет потолковать. Усек?

Витька закивал, глядя на Олю с невольным уважением. Тут двери актового зала распахнулись, наружу хлынула возбужденная представлением толпа, и больше уже ни о чем серьезном говорить было нельзя.

В следующий раз Оля увидела Витьку через полгода, на вокзале в Москве, когда сошла с поезда, что привез ее обратно в мирную жизнь. После вони плацкартного вагона приятно было вдохнуть прохладный сентябрьский воздух, сладковато пахнущий осенней листвой и – едва заметно – дымом. Да и взглянуть на загорелую лисью физиономию Витьки, широко улыбавшегося ей, что кривить душой, тоже было приятно. Он сгреб ее в охапку на перроне, обнял, расцеловал в обе щеки, будто нечаянно задержавшись губами возле уха. Как будто бы и правда ждал, как будто бы встречал не будущую подельницу, а любимую девушку. А может, и действительно ждал, усмехнулась про себя Оля. Ясно ведь было, что крупные дела и по-настоящему большие бабки они смогут зашибать только вместе с ней.

Витька повез ее к себе, и Оля на мгновение напряглась, решив, что окажется в ненавистном доме, где прошло ее детство. Но выяснилось, что Витька снимал однокомнатную конуру в другом районе.

– Все дела завтра, все завтра, – настойчиво твердил он, усаживая ее за кухонный стол и забрасывая пельмени из пачки в кастрюлю. – Сегодня только жрать и спать. Тебе сил набираться надо.

И от этой дурацкой неловкой заботы на душе странно теплело.

Поев, Оля отправилась в ванную и часа полтора отмокала, впервые за полтора года наслаждаясь горячей водой и возможностью помыться наедине с собой. А когда она вышла, замотанная в простыню, Витька, приглушив звук в телевизоре, поднялся с дивана ей навстречу, протянул руки, прижал к себе. Сердце его гулко стучало.

– Ты че, Витек, попутал? Руки убрал! – прикрикнула на него Оля.

Но он торопливо зашептал, жадно скользя губами по коже:

– Ну что ты, Олька, что ты? У тебя разве есть кто-нибудь? И у меня никого… Ты же мне с детства… Я ж тебя так ждал… Девчонка моя…

Оля знала цену этим его признаниям. И сама понимала, что не влюблена в Витьку – по крайней мере, то, что она испытывала к нему, было совсем не похоже на то, что описывали девки в колонии после отбоя. Но все же он был единственный человек на всей земле, кто был хоть как-то близок ей. Единственный, кто помнил ее другой. С кем можно было поговорить, вспомнить о прошлом, посмеяться над тем, какими они были. Обнимать его, вдыхать запах его волос, прикасаться губами к колючему подбородку – было все равно что возвращаться в то далекое время, когда все еще могло сложиться иначе. Когда не умерли еще надежды и мечты на долгую счастливую жизнь.

А может, ей просто хотелось верить, что и ее, подкидыша, никому не нужную сироту, нахлебницу, неудачницу, ту, по чьей вине погибла Машка, тоже можно любить. Хоть чуть-чуть, хоть несколько минут, пока длятся торопливые судорожные объятия. Притвориться, что и в ее жизни возможно что-то простое, легкое, нежное, без примеси кровавой вони и порохового смрада.

И Оля, теснее прижавшись к Витьку, сама поцеловала его.

План, как расквитаться с Порохом и одновременно устроить свое будущее, Ольга разработала еще в колонии. До выхода оставалось полгода, и этого времени вполне хватило, чтобы обдумать детали. Конечно, можно было просто напасть на Пороха – она ведь хорошо знала основные маршруты его передвижений по городу. Но ушлый «дядя Слава» наверняка уже разжился новой охраной. К тому же что даст подобное нападение? Даже если Пороха они грохнут, им это никакой пользы не принесет. Нет, отобрать у него все, занять его место – вот что могло стать справедливым ответом на все происки этого мнимого дружка отца. И Ольга знала, как это сделать.