Черепашкина любовь - Вера и Марина Воробей Страница 12

– Привет!

Мама смотрела на нее так, будто увидела впервые в жизни. И по этому ее взгляду, удивленному и в тоже время изучающему, Черепашка поняла, что хитрить или скрывать что-либо бесполезно.

– Я влюбилась! – выпалила она, порывисто и как бы виновато стягивая с головы вязаную белую шапочку.

– Да?! – Мама округлила глаза. – Интересное кино… А тебя тут уже группа товарищей обыскалась.

– В каком составе? – деловито поинтересовалась Черепашка, расстегивая «молнию» на правом сапоге.

– В составе лучшей подруги Лу и друга детства Ермолаева Юрия.

Мама с дочкой почти всегда общались в таком деловито-шутливом тоне, употребляя одним им понятные речевые обороты.

– Я даже телефон выключила, – пожаловалась дочери Елена Юрьевна. – Звонит каждую секунду! Просто жуть, что творится! А ты эту новость уже кому-нибудь сообщила?

– Нет, пока только тебе…

«Молния» на левом сапоге, как это случалось с ней через раз, заела. Люся посмотрела на маму глазами, полными неподдельных слез:

– Так ведь и умру в одном сапоге!

– Ну и кто он, этот счастливчик? – Мама, кряхтя и охая, пыталась справиться со сломанным замком. – Все, Черепашка, я тебе обещаю: однажды ты проснешься и не найдешь в прихожей этой антикварной рухляди! – С угрозой в голосе предупредила она. – Похоже, пока я не приговорю эту сладкую парочку к смертной казни через сожжение на костре, ты новые сапоги не наденешь!

Наконец-то маме удалось справиться с капризным замком. Отшвырнув в угол ненавистный сапог, она спросила, переводя дыхание:

– Ну и откуда он упал на наши с тобой головы?

– Да из десятого класса! Мам, он в нашей школе учится, и зовут его Гена! – счастливо рассмеялась Черепашка.

Нет, больше ни у кого на свете нет такой смешной и умной мамы. Это точно.

– Уже легче, – улыбнулась в ответ Елена Юрьевна. – Позвони Юрке, ладно? А потом поговорим. Похоже, у него что-то стряслось.

Едва Люся воткнула в розетку вилку телефона, как тот разразился нетерпеливым и требовательным звонком.

– Алло! – весело крикнула в трубку Черепашка.

– Вернулась? – сурово поинтересовались на том конце провода.

– Да…

– Ну и что ему от тебя нужно, этому супермену из десятого «Б»?

– Юрка, ты? – опешила Люся.

– За ручку он ее держал! Тоже мне Ромео! – вместо ответа зло усмехнулся Ермолаев.

Никогда раньше Юрка не разговаривал с ней в таком тоне. Да и голоса такого она у него тоже не слышала.

– А откуда ты… – начала было Люся, но тут же осеклась.

В эту минуту словно яркая вспышка внезапно озарила ее сознание. Черепашка все поняла: Юрка прочитал записку и пришел в назначенный срок к метро. И значит, ей тогда не почудилось, что за ней следят. И там, в кафе, тоже не почудилось!

– Ты за нами следил! – Это был не вопрос, а гневное утверждение.

Ермолаев не стал отпираться:

– Следил, и что с того?

– Да как ты мог?! – Сейчас она готова была разрыдаться.

Он и сам не понимал, что заставило его решиться на такую подлость. Прежде всего он прочитал чужую записку. Это все равно, что вскрыть и прочитать письмо, адресованное не тебе. Или рыться в чужих карманах. За всю свою жизнь Юрка ничего такого себе не позволял. Да главное, и потребности не испытывал! Понятия о чести и порядочности Юрка, казалось, впитал с материнским молоком. Вообще он был очень воспитанным, учтивым и разумным человеком. Так что же тогда с ним произошло? Временное помутнение рассудка? Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Только когда к нему в руки попала эта проклятая записка, и когда он стоял у «Фрунзенской», высматривая Черепашку, и когда дрожал от холода (а может, вовсе и не от холода) за стеклами этой забегаловки, он понял весь глубокий смысл выражения «не принадлежать самому себе». Будто все эти действия совершал не он, а кто-то другой, кто вселился в него в ту секунду, когда взъерошенный второклашка со словами: «Передай это Люсе Черепахиной!» – сунул ему в руку во много раз сложенный листок бумаги.

Ну хорошо, допустим, прочитал, выследил… Вернее, это, конечно, плохо, но хоть как-то объяснимо. Но зачем же он позвонил и выдал себя с потрохами? Можно ведь было поступить более разумно? Нет, не мог Юрка поступать сейчас разумно. Потому что он просто обезумел от ревности. Да, Ермолаев Юрка был влюблен в Люсю Черепахину. И уже очень и очень давно. Только сам до этой минуты не подозревал об этом. Такое тоже бывает. Впрочем, он и сейчас не чувствовал в душе никакой к ней нежности. Вовсе даже наоборот: ему хотелось нахамить Черепашке, сказать ей что-то обидное, колкое, что угодно сделать, только бы она поняла: тот человек, который подарил ей цветы, а после держал за руку в кафе, ее обманывает.

– Неужели ты не видишь, что это циничный, самовлюбленный тип! Не верь ему, Люся! – орал в трубку Юрка. – Держись от него подальше, слышишь?