Рыцари в ассортименте - Ирина Мазаева

Милочка Савельева, молодая симпатичная женщина ста шестидесяти четырех сантиметров роста, пятидесяти пяти килограммов живого веса, начальник PR-отдела и обладательница весьма привлекательной зарплаты, в тунике Gucci и джинсах неизвестного происхождения, стояла и любовалась на свое отражение в зеркале. И волновали ее совсем не эти подробности собственной внешности, а возраст. Дело в том, что именно в этот злополучный день мама, Елизавета Николаевна, в замужестве Савельева, умудрилась произвести на свет дитя.

Впрочем, сам факт рождения не так уж и расстраивал нашу Милочку. Жить на свете ей было очень даже интересно и занимательно. Особенно после того, как ее повысили на службе и дали соответствующую новой должности зарплату. Что, в свою очередь, гарантировало всевозможные удовольствия, как то: шопинг без оглядки, обеды в кафе и ресторанах, а также – любые солярии, фитнесы, косметологические кабинеты, массажи и т.д. и т.п.

Сегодня, и именно сегодня, Милочку волновало другое: ей исполнилось тридцать. Нужно ли кому-нибудь объяснять, что значит в жизни современной женщины тридцатилетний юбилей? Это конец молодости. И соответственно, начало старости. Это самая страшная дата, какую только можно себе представить. Еще вчера ты была молода и юна, еще вчера тебе не продавали вино, требуя паспорт, а сегодня в зеркале ты рассмотрела, как твои подростковые прыщи плавно переходят в морщины.

Ты уже научилась принимать свое тело. Научилась любить вот эту несовершенную – слишком маленькую или слишком большую – грудь, вот эти недостаточно длинные и не очень прямые ноги, вот эти вот не к месту жировые отложения, скрывающие от всех твои прекрасные 90—60—90. Ты научилась ухаживать за всем этим несовершенством; ты уже почти победила целлюлит и избавилась от лишних волосков в неположенных местах. Ты научилась подбирать одежду так, чтобы все кругом видели только твои достоинства и никто не замечал твои недостатки.

Ты купила то дивное платье, в котором выглядишь такой высокой, что и саму тянет записаться в баскетбольную секцию. Ты подобрала наконец ту единственную прическу, которая делает твой шнобель маленьким и кокетливо курносым носиком. Ты научилась ходить на 14-сантиметровых каблуках так, что окружающие заглядывают тебе за спину, ожидая увидеть там крылья (или хотя бы пропеллер).

Ты обзавелась коллекцией такого белья, с помощью которого встает и стоит у самого пропащего импотента. Вот этот дивный черно-рубиновый комплект – для страсти. Надев его, ты обнаруживаешь утром простыню, завязанную морским узлом, туфли на люстре и целый выводок невыспавшихся и злобных соседей под дверью.

Вот этот хлопковый, розовый в цветочек – для нежности. Надев его, ты превращаешься в школьницу – с косичками и ранцем за плечами. Ты смотришь на мир широко открытыми глазами. Для тебя все – в первый раз. И с удивлением ты узнаешь, как это прекрасно, когда каждый сантиметрик твоего тела мужчина – конечно же, твой первый мужчина! – покрывает поцелуями.

А вот этот старенький, нелепого цвета, но такой удобный бюстгальтер, и вот эти полинявшие трусики с мишками – для любви. Ты очень любишь и этот бюстгальтер, и эти трусики, и несмотря на то, что давно обещаешь себе их выкинуть, бережешь, и не просто бережешь, а иногда надеваешь. И это – белье для любви. Потому что, если ты любишь мужчину, тебе все равно, что ты не в форме, что ты не в чулках и не в розочках. Потому что, если мужчина любит тебя, ему все равно, какое на тебе белье.

Такие дела. Но в один ужасный день приходит твой день рождения, ты смотришь в свой паспорт и понимаешь, что тебе тридцать. И все это: все эти твои ножки, щечки, прически, чулочки – уже никому не нужны. Тебе тридцать. А мир кишмя кишит семнадцатилетними – жадными до мужчин, жадными до жизни, жадными до удовольствий – молодыми, здоровыми и глупыми девочками.

Милочка стояла и смотрела на себя в зеркало. Зеркало отражало Милочку равнодушно и безжалостно. Ей было тридцать, и жизнь ее кончилась.

Поскольку Милочка все-таки была оптимисткой, то еще буквально до вчерашнего дня она раздумывала обо всей этой приятно праздничной суете: кого, куда, что подавать и что подарят. Звонила Елизавета Николаевна, мама именинницы.

– Милочка, тебе уже тридцать – ты уже взрослый человек. Это ведь юбилей. Нужно заказать зал где-нибудь в кафе. Чтобы не совсем дорого и со вкусом. Непременно позвать бабушек. Тетю Надю с дядей Геной, их Катеньку со Славиком. Не знаю, придет ли Аня, ведь Антошке всего годик... Но все равно позвать надо. Дядю Мишу не забудь пригласить с тетей Тоней. Кирилла с Женей. Елену Борисовну, она нам совсем как родная... – и все в таком духе.

Милочка к кафе с родственниками морально готова не была. Ах, у нее еще так свежи были воспоминания, как она уговаривала родителей уйти до вечера к бабушке с дедушкой, звала подруг... Как они ели мороженое, танцевали, а потом пришли одноклассники Гаврилов с Третьяковым... А потом они нашли бутылку «Смирноff». И выпили. И налили в нее спирта «Рояль» с водой в пропорции 1:1. А в литровую бутылку «Рояля» просто долили воды...

И что? Теперь уже можно и нужно было сидеть с родителями и со всей родней в кафе, пить вино, по десятому разу рассказывать одно и то же и плясать под Меладзе. Не то чтобы она не любила родителей или чуралась родни... Просто ей, по крайней мере в свой день рождения, хотелось совсем другого. Хотелось хулиганить, пить спиртное исподтишка, бежать куда-то шумной компанией, потом поймать такси, приехать в самый дорогой ночной клуб и зажигать там до утра.

Вчера Милочка все внерабочее время посвятила обдумыванию этой проблемы. И не пришла ни к чему. И размышляла об этом же сегодня все утро. Проблема заключалась в одном: ей не хотелось никого видеть.

Можно и нужно было, конечно, позвать Климку – Катьку Климентьеву, личного Милочкиного психиатра-тире-психолога, лучшую подругу, душеприказчицу, товарища и соратника. Но! Но вдвоем они и так хулиганят, пьют и ездят по ночным клубам регулярно. Поэтому нужна именно компания – но кого еще?

Можно пригласить Леночку, с которой Милочка познакомилась в те далекие времена, когда занималась бальными танцами. Потом они разругалась из-за Сергуни из 126-й квартиры. Потом, уже учась в университете, они случайно столкнулись на улице и снова стали общаться. Но Леночка все-таки была слишком тяжела на подъем, чересчур серьезна и предусмотрительна для подобных забав – таких, о которых мечталось Милочке. К тому же у Леночки был муж, он мог и не отпустить свою благоверную гулять до утра.

Можно было позвать Люсика и Пусика – уморительнейшую пару. Он, Пусик, – художник, она, Люсик, – дизайнер. С ними всегда легко, весело, просто. Правда, у них обычно нет денег... Но Милочка уже могла себе позволить развлекать кого-нибудь за свой счет. Останавливало ее другое. Эти люди неизбежно напомнят о ее бывшем, об Аркане, – сволочи и подонке, вспоминать о котором ей не хотелось. И даже видеть их – не хотелось. Неудивительно: изначально это ведь были его друзья. Когда угодно – только не в день рождения.