Всему вопреки - Салли Стюард

— Со смертью твоих родителей мир лишился двух замечательных людей…

Джордж Флендерс и его жена Дороти, оба в траурных нарядах, слегка пахнущих нафталином, вышли из дома в жаркий полдень поздней техасской весны.

— Впрочем, — добавил Джордж, — думаю, ты и сама это знаешь.

В который раз силясь удержать слезы, Ребекка Паттерсон вымученно улыбнулась пожилым супругам.

— Конечно, знаю.

— Если что-нибудь понадобится, звони, не стесняйся, — прибавила Дороти.

Ребекка сердечно обняла ее.

— Обязательно позвоню, Дороти. Обязательно. Спасибо вам, что пришли.

Джордж со смущенным видом шагнул к ней, и Ребекка с той же теплотой обняла худого долговязого старика.

Они ушли, и на этом поток соболезнующих иссяк.

Ребекка закрыла дверь за Флендерсами и огляделась. Бог мой, какой беспорядок — кругом бумажные тарелки и чашки, в кухне полно недоеденных блюд, которые следует поскорее упрятать в холодильник. Впрочем, наведением порядка она займется позже. Сейчас это неважно. Сейчас все неважно. Хоть делай уборку в доме, хоть не делай — родители сюда никогда уже не вернутся.

Ребекка подошла к потертому старому креслу, где так любил сиживать отец. Кресло все еще хранило слабый запах вишневого табака, и оттого ей казалось — вот-вот отец поднимется навстречу, подмигнет с улыбкой, заключит в медвежьи объятия и шутливо заметит что-то о ее несуществующих веснушках или светлых от природы волосах. Он частенько в шутку винил черноволосую жену, что та, мол, в детстве мыла Ребекке голову с отбеливателем.

Или вот-вот ворвется в комнату взволнованная мама, обнимет ее, представит гостям и пустится в уговоры — остаться на ужин, заночевать в прежней детской… если, конечно, там не живет очередной постоялец.

Трехкомнатный летний домик в Плано, пригороде Далласа, всегда был полон гостей. Отец и мама притягивали людей, как магнит… развлекали их, помогали им, заботились о них.

Но теперь дом пуст. И даже неизменный запах трубочного табака уже почти выветрился.

После той самой автомобильной аварии, которая три дня назад унесла жизни отца и мамы, днем и ночью в их дом приходили друзья и знакомые. Их было даже больше, чем при жизни родителей. Сколько Ребекка помнила себя, она всегда мечтала, чтобы этот непрерывный людской поток наконец иссяк… чтобы в доме воцарилась тишина, а отец и мама принадлежали бы безраздельно только ей, Ребекке. И вот теперь это желание наполовину исполнилось — в доме тишина.

Теперь Ребекка отдала бы все на свете, только бы вернуть прежнюю шумную жизнь, только бы снова обрести отца и маму — пусть даже ей придется делить их со всем светом.

Она прошла через гостиную, на ходу тронув ладонью недорогой и удобный диван. Семейный ресторанчик всегда приносил недурной доход, и Ребекка, подрастая, ни в чем не знала нужды… но отец и мама не желали купаться в роскоши, когда у других людей зачастую нет самого необходимого.

Надо еще придумать, куда девать все это… мебель, кухонную утварь, разномастные тарелки, любимое платье мамы из красного шелка…

Нет, это уже слишком! Едва предав земле останки двух самых дорогих ей на свете людей, она, Ребекка, уже прикидывает, как избавиться от дома своего детства, как бесповоротно уничтожить то, что еще осталось после отца и мамы.

А ведь квартира в Далласе, в деловой части города, никогда так и не станет ей настоящим домом. Никогда не повеет там таким теплом и уютом. Так может быть, ей стоит перебраться сюда, пусть даже и придется каждое утро проделывать долгий и утомительный путь в город по центральной автостраде?

Нет, сказала себе Ребекка, это не ты так думаешь, а твое горе. Без отца и мамы домик в Плано — всего лишь четыре стены. Поселившись здесь, их любовь не вернешь.

Квартира в Далласе, должность кадрового менеджера в отеле «Уингейт» — все это ступени лестницы, по которым Ребекка поднялась сама. И теперь она должна не спускаться вниз, а идти дальше.

Девушка вышла в коридор, но у дверей родительской спальни невольно замедлила шаг. Там на столе все еще стоял автоответчик. За эти три дня Ребекка несколько раз включала его, чтобы прослушать звонки, но всякий раз невольно чувствовала себя почти преступницей, вторгшейся в запретные пределы.

Сейчас она молча вошла в спальню и опустилась в кресло у стола. Вместо того чтобы выслушать очередные соболезнования, Ребекка нажала кнопку ответа — и в который раз услышала голос мамы:

— Привет! Говорит Бренда Паттерсон. Мы с Джерри сейчас заняты, но если вы оставите сообщение, мы вам обязательно перезвоним. Честное слово!

Как всегда, голос мамы лучился затаенной улыбкой. Бесплотный голос — все, что осталось от некогда живого и полного сил человека. И все же простенькая запись на автоответчике — как и слабый аромат отцовского табака — рождала призрачное ощущение, что мама где-то здесь, совсем рядом.

Глаза Ребекки затуманились слезами, и ей пришлось поближе пододвинуть к себе автоответчик, чтобы снова отыскать кнопку и в который раз услышать безыскусные мамины слова.

Она запустила запись — и лишь тогда заметила, что под автоответчиком лежал, оказывается, крохотный ключ. Должно быть, когда-то закатился сюда, да так и потерялся.

Ребекка взяла ключ и дернула верхний ящик стола, чтобы спрятать туда находку. Ящик оказался заперт.