Цветок Запада - Джо Беверли

Имоджин из замка Каррисфорд притаилась в темном, холодном тайнике. Она вся дрожала от приглушенных звуков, вызывавших у нее ужас. Даже сюда, в это потаенное место, доносились бряцание оружия, крики сражающихся, неистовые громкие приказы и вопли умирающих.

Шум свидетельствовал о таком бедствии, которое она даже не могла себе и представить. Но из своего тесного убежища Имоджин могла видеть только великолепный огромный зал замка Каррисфорд. Он был пуст и при золотистом свете факелов и свечей, казалось, оставался в полном порядке. Она могла рассмотреть сцены насилия только на прекрасных гобеленах, где шитые шелком рыцари сражались золотыми саблями.

После ужина все столы на козлах были разобраны, но тяжелый дубовый оставался на своем месте. Рядом стояли два больших кресла. Кресло отца и самой Имоджин.

Отец был в могиле.

На столе оставался графин с вином и несколько кубков, свидетельствовавших о прерванном совещании. Имоджин и несколько приближенных отца планировали печальные, но необходимые действия на будущее. Один серебряный кубок был перевернут, и красное вино, впитываясь в дерево стола, медленно капало вниз на подстилку из тростника. Это был единственный признак беспорядка.

Спокойная атмосфера и знакомая обстановка побуждали Имоджин покинуть тайник, но она победила это желание. Сэр Гилберт де Валенс, конюший ее отца, заставил ее спрятаться в потайном ходе между стенами и умолял ни в коем случае не выходить оттуда. Кто бы ни были нападавшие, они пришли сюда только с одной целью — завладеть сокровищами Каррисфорда.

Им была нужна сама Имоджин, наследница всех богатств отца, а также замка и окружающих его земель.

Потайной ход был весьма узким, и даже мужчины средней комплекции могли протиснуться там только боком. Конечно, Имоджин была гораздо миниатюрнее любого из рыцарей, но и она иногда касалась телом стен, поэтому влага, сочившаяся с массивной каменной кладки, в конце концов пропитала платье, и ей стало холодно.

Но, может, ее бил озноб от ужаса или из-за невыносимого ожидания.

Имоджин предпочла бы быть там — среди шума и драки, чем одиноко страдать здесь — в сырости и темноте. Госпожа должна быть вместе со своими подданными.

На них напали враги, но каким же образом они смогли проникнуть сюда?

Каррисфорд был хорошо укрепленной крепостью. Отец говорил, что замок может отразить штурм даже всех английских воинов.

Имоджин с трудом сдержала слезы. Ее отец был теперь мертв.

Тяжкие и мучительные переживания, связанные с потерей отца, снова целиком охватили ее, теперь она даже не слышала ужасающие звуки сражения. Как мог Бернард из Каррисфорда — самый могущественный лорд в Западной Англии — так внезапно скончаться от небольшой раны, полученной на охоте?

Преподобный Вульфган сказал, что это была карающая десница Божья. Ее духовник особенно подчеркивал, что Божий гнев поражает богачей так же, как и бедняков. Скорее всего, он был прав.

У отца внезапно воспалилась небольшая рана, и вскоре он пылал в лихорадочном бреду. Ему не помогли ни прижигание раскаленным железом, ни лечебные отвары, ни прикладывание чистеца к ране, ни промывание ее святой водой. Опухоль и воспаление распространялись все дальше.

На смертном одре лорд Бернард пришел в сознание и продиктовал прошение к королю с просьбой после его кончины опекать его дочь. Потом он распорядился, чтобы все ворота в замке были крепко-накрепко заперты, чтобы, кроме посланцев короля, ни единая душа не могла проникнуть сюда. Было сделано все, чтобы охранять его единственное дитя — Имоджин, которой исполнилось только шестнадцать лет. Она могла стать жертвой любого коварного претендента на его наследство, узнавшего печальные новости о болезни и кончине ее отца и единственного защитника. Сейчас Имоджин дрожала от ужаса в сыром и темном тайнике.

Невозможное свершилось. Еще не осела земля на могиле лорда Бернарда, как какое-то жадное чудовище прослышало печальные новости и ворвалось в замок. Такое могло случиться только в результате предательства. Но с изменниками можно было разобраться попозже. Сейчас же главным для Имоджин было избежать посягательств на ее руку и богатство.

Шум раздался ближе, и Имоджин отшатнулась от отверстия в двери. Но потом она снова прижалась к глазку, чтобы увидеть, что же там происходит. Ей не удалось ничего разглядеть, до нее доносился только пронзительный крик. Неужели это голос ее тетушки Кон-станс? Нет, не может быть. Кто посмеет обидеть такую милую тихую леди?

Слава Богу, что с ней оставалось совсем немного людей, которые могли пострадать от рук нападавших.

Значит, это могла быть только тетушка Констанс.

Если бы только тетушка была с ними в зале, когда прозвучал сигнал тревоги. Но старая леди не интересовалась политикой и пребывала в своем любимом саду. Бог знает, что с ней случилось.

Господи Иисусе, что же там творится?

Одна из огромных дверей резко распахнулась, и сэр Гилберт де Валенс, шатаясь, вошел в зал. Было видно, что силы его были на исходе и он страдал от ран. Он не успел надеть доспехи. Волосы на голове слиплись от крови, и его куртка была в кровавых пятнах и совершенно изорвана. Гилберт с трудом удерживал в правой руке меч. Его левая рука висела плетью, и кровь ручейком лилась из раны. Имоджин не могла отвести взгляда от кровавой струйки, она гипнотизировала девушку. Алые капли…

Кап. Кап. Кап.

Теперь, когда Имоджин столкнулась с первым проявлением насилия, она не почувствовала страха, просто онемела. Наверно, она сама была в безопасности. Только ее семья и несколько самых преданных слуг знали о потайных ходах замка.

Отец старался предусмотреть все меры безопасности. Но теперь он был мертв.

Кап. Кап. Кап. Рану следовало немедленно перевязать. Имоджин должна прийти на помощь сэру Гилберту, иначе очень скоро его жизнь вытечет по каплям на подстилку из тростника. Леди Каррисфорд обязана помогать больным и раненым. Пока она думала об этом, полуоткрытые двери распахнулись и с грохотом ударились о стену. В проеме появилась чудовищная фигура, а за ней воющая орда злодеев.

Арнульф Ворбрик! Имоджин узнала его.

Ворбрик был огромным человеком — высоким и массивным. Под кольчугой резко обозначилось его брюхо, раздутое словно бы на последней стадии беременности. Когда он ввалился в зал, его толстые, как стволы деревьев, ноги были широко расставлены.

Да, это был Ворбрик. Подлый, гнусный Ворбрик, свирепый брат печально известного Роберта де Беллема…

Когда Ворбрик, разодетый в бархат и атлас, пытался ухаживать за Имоджин, ей было строго приказано не хихикать при виде его мощной уродливой фигуры. Сейчас она не видела ничего забавного в этом человеке-демоне. Правду говорили о его подлинной животной жестокости и нечеловеческой силе.