Вкус греха - Алисса Джонсон

1813

Никто не знал, с чего именно началась долгая и глубокая вражда между мисс Мирабеллой Браунинг и Виттакером Коулом, графом Тарстоном.

Леди, о которой шла речь, полагала, что разлад начался, когда джентльмен — и она произнесла это слово чрезвычайно небрежно — впервые соизволил открыть рот и тем самым подтвердил, что он дурак.

Джентльмен, ненавидевший проигрывать, уверял: неприязнь возникла сразу же, что было явным знаком судьбы. И так как провидением ведает сам Отец Небесный, любые неподобающие поступки по отношению к мисс Браунинг с его стороны наверняка являлись проявлением немилости Всевышнего к леди, а он — просто орудие Божие.

Леди решительно опровергала эту точку зрения, настаивая на том, что джентльмен — глупец.

Некоторые говорили, что все началось в тот день, когда стараниями юной Мирабеллы Вит, который был немного старше, выпал из гребной лодки в присутствии очаровательной мисс Вильгейм, причем та вдруг поскользнулась и тоже упала за борт, что положило конец их короткому, но яркому роману. Другие утверждали, что сыр-бор разгорелся, когда озорник Вит посадил огромного жука на платье Мирабеллы во время музыкального вечера, заставив девушку вскочить, закричать, бешено размахивать руками и иными способами подвергать окружающих опасности.

Третьи настаивали, что им совершенно нет дела до того, когда и как все началось, они просто хотели, чтобы это закончилось. Немедленно, если не раньше. Все, однако, сходились на том, что парочка, скажем прямо, не ладила между собой.

Их соперничество имело такую дурную славу, что если бы кто-то увидел, как эти двое обмениваются сердитыми взглядами, стоя по разные стороны велосипеда на задней лужайке Хэлдон-холла, поместья Тарстонов, он бы только вздохнул и поспешил убраться в безопасное место.

К счастью для людей, которые в то время гостили в особняке, Вит и Мирабелла оказались наедине. Оба положили руку на новенькую штуковину с колесами, и, в точности как двое ребятишек, дерущихся из-за игрушки, каждый был настроен одержать верх.

Будучи умной и в большинстве случаев вполне уравновешенной молодой особой, Мирабелла прекрасно осознавала нелепость и мелочность ситуации. Будучи честной молодой особой, она могла признать, что на тот момент ее это полностью устраивало.

Она нуждалась в хорошей дерзкой ссоре. Как всегда, Вит был более чем готов услужить.

— Пусти, чертовка.

Как и всякий раз, когда он по-настоящему сердился, Вит говорил, стиснув челюсти. Мирабелла обожала его передразнивать. Но сейчас ей захотелось побыть не остроумной, а упрямой.

— Не вижу причины, по которой должна это делать, — парировала она, вздернув подбородок.

— Наверное, потому что ты бы не увидела причины, даже присядь она на кончик твоего носа. — Он рванул на себя велосипед, отчего она только сильнее уперлась каблуками в мягкую землю. — Ты даже не знаешь, как на нем кататься.

— Конечно же, знаю. Садишься, хватаешься за руль и вертишь педали. Я тебе покажу…

— Нет. Ты не будешь на нем кататься.

Каких-то десять минут назад ей бы и в голову не пришло проехаться на этой треклятой штуковине. Ей было просто интересно. Но когда она стояла там, нежась на солнышке и с любопытством поворачивая машину в разные стороны, чтобы понять, как она устроена, Вит появился из-за дома и приказал ей — приказал ей — не садиться на велосипед.

Она пристально посмотрела на него: на его светло-каштановые волосы, взъерошенные ветерком, на его холодные голубые глаза с искоркой и аристократичные черты, обозначенные строгими линиями. Каждый дюйм его высокой худощавой фигуры говорил о силе, коренившейся в богатстве, титуле, землях и чистейшей удаче родиться мужчиной. Тот же тип силы, которую ее дядя использовал, чтобы держать племянницу под контролем.