С мамой нас будет трое - Лиз Филдинг

— Фиц, спасибо, что заехали. Я знаю, вы очень заняты.

Джеймс Фицпатрик взял протянутую ему маленькую, идеально ухоженную руку.

— Всегда к вашим услугам, Клэр. Я никогда не бываю слишком занят, если дело касается Люси, вы же знаете. — Но ответ Клэр Грэхэм на его улыбку напоминал — в максимально возможной для нее степени — хмурую гримасу. Значит, очередная неприятность. — Еще одно разбитое окно?

— Это было бы полбеды.

— Окно и умывальник? — Люси была высокой для своего возраста девочкой, руки и ноги которой жили, казалось, своей собственной жизнью, и генерировала вокруг себя хаос с тех пор, как научилась выбираться из кроватки. У нее не было сознательного намерения крушить вещи, просто все находящееся в радиусе трех футов от нее имело тенденцию спонтанно разрушаться.

— Нет, все цело. Этот триместр прошел мирно.

— Но он еще не закончился.

— Садитесь, пожалуйста, Фиц. — Несмотря на весь свой чопорный облик Клэр Грэхэм была мягче воска, и обычно от нее можно было добиться улыбки, а после заседания школьного совета, после пропущенного стаканчика шерри ее можно было даже увидеть разрумянившейся. Но похоже, не сегодня.

— Ну так что же она сделала? — спросил Фиц, осторожно садясь на элегантный стул, стоящий перед ее письменным столом. В заднем кармане у него лежала чековая книжка, которую он захватил, готовясь выслушать перечень последних разрушительных событий с участием Люси. Однако услышанные заверения относительно сохранности школьного имущества отнюдь не успокоили его, а, напротив, заставили предположить нечто гораздо худшее. — Судя по последнему табелю успеваемости, — сказал он, — с учебой у нее, похоже, было неплохо.

— Люси — способная девочка. У нее чрезвычайно живое воображение, как вы, конечно, знаете. — Клэр подтвердила слишком ему, увы, известное, и это лишь усилило его беспокойство. — Вы хороший отец, Фиц. — Тут она помолчала, словно подыскивая нужные слова. — Я никогда не спрашивала вас об этом, но сейчас, видимо, придется. Вы поддерживаете какие-либо контакты с матерью Люси?

Опасения обрели конкретную форму и, несмотря на летнюю жару, иссушавшую игровые поля и площадки за окном кабинета, образовали ледяной ком у него внутри.

— Нет, никаких.

— Но вы смогли бы связаться с ней? Если возникнет необходимость?

— Не могу представить себе такой необходимости.

— Даже ради Люси?

— Люси ее не интересует, Клэр. Если бы решать предоставили ее матери, то Люси передали бы приемным родителям.

— Тогда все очень усложняется. — Ее серые глаза смотрели на него прямо и твердо. — Я должна сказать вам, Фиц, что Люси начала строить фантазии относительно своей матери.

— Фантазии?

— Она сочиняет о ней истории, выдумывает, будто ее мать — какая-то знаменитость.

Ледяной ком у него внутри катастрофически вырос, но он попытался улыбнуться.

— Вы же сами говорите, что у нее очень живое воображение.

— Да, все так, но это не похоже на обычные полеты ее фантазии. Очень уж она настойчива в этом случае. Вы ничего не замечали? — Он покачал головой, и Клэр Грэхэм сочувственно посмотрела на него. — При данных обстоятельствах я бы сказала, что мы имеем дело с вполне нормальной реакцией. Через это проходят почти все приемные дети…

— Но Люси — не приемный ребенок. — Он надеялся, что в его голосе не слышно того отчаяния, какое он чувствовал.

— Я это понимаю, но при отсутствии родной матери ситуация становится в какой-то степени похожей. — (Фиц был слишком занят поисками ответа на вопрос, как его дочь могла обнаружить то, что он так тщательно прятал, и поэтому не отреагировал на сочувствие в ее голосе.) — Это та же самая тяга, потребность ребенка верить, что отсутствующая мать совершенно особенный человек, что лишь некая большая трагедия могла заставить ее отказаться от обожаемого ребенка. Если есть информационный вакуум, ребенок обязательно заполнит его фантазией, создав ситуацию, в которой его мать является центром всеобщего интереса и восхищения…

— Понятно, — сказал он, не дав ей продолжать.

— Правда? — Клэр Грэхэм посмотрела на него с сомнением. — Вы не должны на нее сердиться, Фиц. Ее любопытство, ее желание знать вполне естественны.

Он стал наконец слушать со всем вниманием, так как уловил в ее словах нечто спасительное.

— Если это естественно, то в чем же проблема? — спросил он.

Клэр Грэхэм откинулась на спинку кресла, приподняв руки жестом, призывающим его проявить понимание.

— Проблема в других девочках. Они думают, что она задается, пытается представить себя особенной. Я поговорила с Люси, посоветовала ей держать свои истории при себе, но если бы вы рассказали ей о матери, показали бы фотографии, то у нее сложился бы образ, на котором она могла бы фиксировать свои чувства. Может быть, стоит даже попытаться организовать встречу, если это вообще возможно. Я была бы рада помочь чем только смогу. Поскольку я — сторона нейтральная, то, возможно, подошла бы на роль посредника…

Фиц встал, положив конец обсуждению и испытывая потребность выйти из тесного, душного кабинета на воздух, где можно было бы подумать.

— Спасибо вам, Клэр, за то, что поставили меня в известность о происходящем. Я с этим разберусь.

— Вы можете порвать контакты, Фиц, можете уничтожить всякое вещественное напоминание, но не можете помешать маленькой девочке интересоваться своей матерью.

— Вы так считаете?

— Я это знаю. Возможно, она не хотела Люси, но теперь ей наверняка хотелось бы узнать, какой девочка стала, как выросла. Может быть, она обрадуется возможности познакомиться с ней. Это будет вполне естественно. — Клэр пошла проводить его до двери. — Учебный год скоро заканчивается. Вы куда-нибудь уезжаете на лето?

Он хотел было сказать ей, что это ее не касается, как отвечал всем, когда привез Люси домой и подвергся массированному наплыву патронажных сестер, социальных работников и заботливых граждан, которые желали знать, кто же будет ухаживать за этой малышкой, так как пребывали в убеждении, что обыкновенный мужчина с этой задачей просто не справится. Но Клэр Грэхэм интересовалась по-доброму, она делала то, что полагала правильным, так что он ответил вежливо:

— Да, мы собираемся провести лето во Франции.

— Подходящее время для разговора с ней. Пусть она спрашивает, а вы постарайтесь быть справедливым. Ребенку требуется любить обоих родителей, даже если они не любят друг друга. — (А как быть, если мать не любит ребенка? И не хочет знать?) — Ради Люси вам придется пойти на это, Фиц, переступив через свою боль.

Но не сейчас же. Люси только восемь лет, она еще слишком мала, нельзя разрушать ее драгоценный воображаемый мир…