Летний сон в алых тонах - Кристоффер Хольст

Канун праздника летнего солнцестояния, 2017

Чудесным теплым днем я поднимаюсь на борт судна и отправляюсь навстречу новой жизни.

Судно, которое увезет меня прочь от всего, что было. К чему-то совершенно новому.

Прочь от всего, что вместили последние месяцы.

От всех слез, от всех бессонных ночей, проведенных перед телевизором в компании мороженого. Или как оно там должно выглядеть. Во всяком случае, я всегда именно так представляла себе расставание. Ну ладно, возможно, кто-нибудь на моем месте махнул бы в Австралию, прыгнул с тарзанки или пустился бы вплавь по Нилу на крокодиле, чтобы вновь обрести себя. Но что может быть лучше проверенного киношного способа справиться с навалившимся отчаянием – выплакать все слезы, которые необходимо выплакать, и съесть все мороженое, которое необходимо съесть. Очень-очень много мороженого.

И я попробовала. Накупила кучу коробок с мороженым, сколько смогла унести. Но мой желудок запротестовал уже после двух. Лактоза уничтожила мои шансы на киношную скорбь. Оставалось просто лежать на диване. В полном одиночестве. И глазеть на мир через экран телевизора. На мир, который внезапно стал чужим и далеким.

День, когда Данне, с которым мы встречались уже три года, решил объявить о разрыве наших с ним отношений, начался хуже не бывает: с приступа цистита. Мое тело каким-то странным образом всегда заранее чувствует, что должно случиться что-то плохое, и по-своему меня предупреждает. Вот такая у меня суперспособность. В первый раз она проявила себя утром перед Рождеством двадцать пять лет назад, когда мама сообщила мне, что больна. Серьезно больна. С тех пор я поняла, что цистит означает плохие новости. И это знание меня еще ни разу не подводило.

Однако должна признать, что монолог Данни на тему «давай разбежимся» огорошил меня не меньше, чем мамино известие о болезни. Хуже всего то, что почти никаких причин для этого не было. Кроме одной – он больше меня не любит. Именно так он объяснил мне свое желание уйти, пока я сидела и хлопала глазами за столиком в кафе «Техас Лонгхорн» тем апрельским вечером. Он не сказал я встретил другую или мы совсем перестали заниматься сексом. Он просто сказал, что больше меня не любит.

И что я должна была на это ответить?

Ничего.

В тот же вечер он собрал свои вещи и ушел. Через неделю приехал фургон с грузчиками, и те забрали диван, который по факту принадлежал ему, и несколько коробок.

А потом тишина. Слезы. И, разумеется, подбадривающие телефонные разговоры с моим лучшим другом Закке.

И вот теперь я здесь. Плыву по сверкающим июньским водам Балтийского моря. Просто удивительно, куда порой может забросить тебя жизнь.

В Стокгольме лето, и вокруг парома «Серебряная стрела» снуют симпатичные парусные яхты по соседству с роскошными рычащими катерами. Пол парома постукивает под ногами, и прохладный ветерок обдувает лицо.

В ушах композиция «Wanted man» ^[1] группы NEEDTOBREATHE. Come and get me! ^[2] – напевает своим неповторимым скрипучим голосом Беар Райнхарт, в то время как впереди на горизонте появляется и начинает медленно расти покрытый зеленью массив шхер.

Буллхольмен. Остров, который в ближайшие месяцы я стану называть своим домом.

Мой пульс учащается, когда я вижу, как начинают готовить сходни для высадки на берег. Отныне пути назад нет. Приехали. Вот дьявол.

Мой чемодан на колесиках скрипит по гравию. Я прохожу мимо киоска с мороженым и еще парочки лавок, торгующих жареной салакой и свежими креветками. За спиной – гостевая бухта, где приезжающие швартуют свои парусные яхты в преддверии праздника. Я прочитала, что где-то здесь есть гостиница. И даже небольшой магазин «ИКА» и ресторанчик, в котором подают пиццу и гамбургеры с маринованным луком (я много раз гуглила меню в Интернете, и надо сказать, я просто обожаю маринованный лук). Но впереди справа я уже вижу вывеску, обозначающую вход в Буллхольменский садоводческий кооператив. Я останавливаюсь и наклоняюсь к моему маленькому розовому чемоданчику на колесиках. Достаю из кармана смартфон и делаю снимок, который тут же отправляю Закке с текстом: Я на месте!

И почти сразу же получаю ответ: Вижу кусты и деревья. Просто мурашки по коже. Будь осторожна!

Я миную вход и окидываю взглядом маленькие домики, утопающие в зелени садов. Этакое попурри пастельных оттенков, отцветших яблонь и насосной станции, где дачники берут воду для полива грядок. Я устремляюсь по Огуречному переулку, а жить буду на Редисовой улице. Знаю, звучит глупо. Это и есть глупость. В смысле, тот факт, что я здесь. Всего несколько недель назад я была обычной стокгольмской девчонкой без планов на лето. Со съемной квартирой в районе Сёдермальм, работой на полную ставку и тремястами тысячами наличных. Ей-богу, я никого не ограбила. Честное слово. Триста тысяч я добросовестно скопила. На это ушло несколько лет, но у меня была мечта. Мы с Данне собирались поднакопить деньжат, а потом вместе купить летний домик. Где-нибудь у воды.

В тот вечер я даже притащила в «Техас Лонгхорн» найденное в газете объявление о продаже. Домик в Остхаммаре. И собиралась показать ему. Я понимала, что в последнее время для нас все складывалось не слишком радужно. Я вкалывала как проклятая, чтобы выдержать конкуренцию с сокращенными и уволенными сотрудниками, которые появились, когда дело дошло до отмены внештатных вакансий. Но все же заметила, что несколько дней в неделю Данне стал чуть дольше задерживаться на работе и даже чаще, чем обычно, встречаться со своими приятелями. Но я старалась думать о том, что мы вместе уже несколько лет. Где найдешь пару, которая после стольких лет отношений станет каждый вечер устраивать себе романтический ужин? И покажите мне тех умников, которые постоянно готовят ризотто и прочую итальянскую стряпню! Пустяки, уговаривала я себя. В конце концов, нет ничего страшного в том, что после нескольких лет совместной жизни все наше меню свелось к тайской кухне навынос, роллам с фалафелем и супам быстрого приготовления. И уж вовсе не стоит удивляться тому, что мужчина и женщина не всегда спят в одной постели. Или это все же странно? Но ведь я не сверхчеловек!

В том маленьком домике в Остхаммаре был сосновый пол. Сосновый пол, обитые панелями стены, летняя кухонька и белые, колышущиеся на ветру занавески. Все это было указано в объявлении, которое я принесла в бумажном пакете в кафе. Но потом прозвучали эти слова:

Силла, нам надо поговорить.

Когда он так сказал, я сразу все поняла. Содержимое моего пакета превратилось в лед. Клумбы увяли, солнце зашло за тучу и белые кружевные занавески слетели на пол.