Платье от Фортуни - Розалинда Лейкер

Николай Карсавин вряд ли заметил бы ее, если бы не уличная пробка на Пьер Каррон. Что-то привлекало взгляд… Легкие, быстрые шаги по тротуару, залитому апрельским солнцем? Чемодан с дорожными наклейками? Видимо, она только что приехала в Париж.

Девушка с любопытством поглядывала по сторонам, но не обратила внимания на Николая, лениво развалившегося на заднем сидении новенького «Роллс-ройса».

Карсавин улыбнулся. Наблюдать за ней было интересно. Париж всегда что-нибудь да предложит… Николай направлялся в русское посольство на встречу, назначенную им самим, но не имеющую ничего общего с его дипломатическими обязанностями. Если бы машину вел он сам, то никогда не поехал бы по этой улице, поскольку именно здесь располагались престижные ателье – haute couture [1]– Пуаре и Ландель, и из ворот особняков часто выезжали экипажи, запряженные чистокровными лошадьми. Устойчивые заторы в движении стали закономерностью, не составил исключения и сегодняшний день.

Продолжая рассматривать девушку, Николай с удовлетворением отметил отличную фигуру, подчеркнутую хорошо сшитым кремовым жакетом. Длинная юбка скрывала ноги, но высокий рост предполагал их стройность. Природа щедро наградила девушку умением, впрочем, нередким для француженки, придавать стиль и элегантность любой одежде.

Лицо нельзя назвать красивым в общепринятом смысле слова, но своеобразие черт предполагало неординарность натуры: тонкий нос, четко очерченный подбородок, карие глаза и чувственный рот. Волосы цвета светлой меди скрыты шляпкой, но несколько непослушных прядей соперничали с солнечными бликами.

На небольшом кожаном чемодане Николай разглядел инициалы: Ж.К. Ему захотелось узнать имя незнакомки…

* * *

Жюльетт была рада, что решила оставить вещи на Лионском вокзале, и пошла пешком. Какое облегчение обнаружить – город, где она родилась, почти не изменился. Ведь она не была здесь восемь лет – все время, пока обучалась в школе при монастыре, а последний год исполняла обязанности учительницы вышивания. Но Париж не утратил ни грана своего удивительного умения сочетать несочетаемое! Жюльетт радостно вдыхала аромат жареных кофейных зерен, изысканных вин, цветущих деревьев, дорогих сигар, тонких духов и острый запах чеснока. Париж! В мире нет лучшего города, когда тебе всего лишь восемнадцать, и жизнь готова распахнуть перед тобой любую дверь!

Заметив цветочницу, Жюльетт решила купить букетик фиалок. Она так и не заподозрила, что за ней неотрывно наблюдают глаза незнакомца. Девушка поднесла фиалки к лицу и, закрыв глаза, блаженно вдохнула весенний аромат. Глядя на свое отражение в витрине парфюмерного магазина, укрепила фиалки на шляпке, подсунув стебельки под ленту, и вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Машинально поправив волосы, Жюльетт бросила быстрый взгляд влево, вправо и только потом взяла в руку чемодан.

Тут, наконец, дорожная пробка рассосалась, «Роллс-ройс» тронулся с места. Николаю пришлось повернуть голову, чтобы в заднее стекло машины следить за девушкой, которая могла в любую минуту исчезнуть в толпе.

* * *

Жюльетт шла по улице, всматриваясь в номера домов. Она еще никогда не бывала в особняке – доме моделей haute couture своей сестры. Дениза, на шестнадцать лет старше Жюльетт, вдова безвременно ушедшего из жизни барона Клода де Ланделя, сумела выбрать подходящее место, чтобы обеспечить себе богатую клиентуру.

Жюльетт знала – Дениза вряд ли обрадуется неожиданному появлению сестры. А если еще станет известна причина…

Впереди ее ожидало немало сложностей, но как все-таки здорово оказаться дома! Нет, Жюльетт больше никогда не покинет Париж! По крайней мере, на такой срок. Пребывание в школе вдалеке от очарования родного города казалось ей сейчас просто ссылкой. Недели, месяцы она будет бродить по знакомым с детства местам, хотя они напоминают о горькой утрате – смерти родителей.

Жюльетт остановилась у входа в особняк, рассматривая роскошный фасад, предполагающий атмосферу дорогих вещей и богатых клиентов под крышей этого дома. Когда девушка сделала еще один шаг к подъезду, швейцар широко распахнул золоченую дверь.

Коридор плавно переходил в широкую мраморную лестницу. Открывая свое дело, Дениза увлеклась стилем, который традиционно называли art nouveau, [2]и, надо сказать, немало преуспела… Стены украшала медная чеканка с повторяющимся рисунком – прекрасными ирисами. Живые цветы, источавшие нежный аромат, заполняли вазоны, по форме напоминающие вытянутые духовые трубы.

По лестнице с узорчатыми перилами Жюльетт поднялась на первый этаж, где располагалась приемная. Примерочные салоны отделялись друг от друга непрозрачным маликским стеклом. Оно поблескивало, отражая свет ламп под шелковыми абажурами, которые держали в руках серебристые скульптуры женщин. Жюльетт слышала отдаленные голоса из примерочных. У входа в один из салонов оживленно беседовали две женщины. Тонкое белое кружево, обрамляющее их шеи, придавало собеседницам сходство с лебедями. Впечатление усиливалось общим стремлением к S-образному силуэту, начиная с выпуклого корсажа и заканчивая подолом юбки. Жюльетт могла только гадать, на какие ухищрения пошли модельеры, чтобы добиться нужного эффекта – благо, ей самой никогда не требовались никакие сложные манипуляции с безжалостными булавками.

– Bonjour, мадмуазель! – к ней обратилась улыбающаяся женщина в элегантном платье из серого шелка.

Должно быть, это мадам Мийо, директриса и правая рука Денизы во всех делах. Именно она, видимо, та точка опоры, вокруг которой вращается их маленькая вселенная – модельеры, клиенты, ткани, серебристые скульптуры… Мадам, которая всегда величественно и с достоинством встретит даже конец света, если он настанет.

Жюльетт объяснила, что она приехала издалека и хотела бы повидаться с сестрой, в заключение добавив:

– Но я не предупредила о своем приезде.

– Баронессы сейчас нет, но, надеюсь, она не будет против, если я сообщу вам, где ее можно найти. Она направилась на встречу с подругой, приехавшей в Париж из Америки, кажется, из Луизианы, и остановившейся в отеле «Бристоль» на Вандомской площади.

Лицо Жюльетт осветилось улыбкой.

– Может быть, это мадам Гарнье?

– Да, насколько я знаю, именно так. Жюльетт повернулась и заторопилась к выходу.

Люсиль Гарнье была давним другом родителей. В семье считали ее тетей Денизы и Жюльетт, даже, когда муж Люсиль уехал из Парижа, чтобы представлять коммерческие интересы Франции в Новом Орлеане. За долгие годы мадам Гарнье только один раз приезжала в Париж, и то в связи с трагическими обстоятельствами, но теперь, видимо, решила восстановить старые дружеские связи.