Любовь - Рихард Давид Прехт Страница 83

В крупных немецких городах нуклеарными являются лишь половина всех семей. В крупных городах Франции этот показатель еще ниже — таких семей всего 30 процентов. Все остальные семьи — это либо неполные семьи, где детей воспитывает только один родитель, приемные семьи и многочисленные так называемые «лоскутные» семьи.

Такая форма семьи отнюдь не нова. Уже в Ветхом Завете описаны такие семьи, причем они не просто могли, но и должны были быть такими. Если мужчина умирал, оставив семью, брат умершего должен был вступить в брак с его вдовой и взять на себя ответственность за ее семью. Во всех религиях мира, во всех мифах мы находим упоминания о «лоскутных» семьях. Говорим ли мы о Зевсе или Вотане, мы всюду видим многочисленные сшитые из кусочков семьи. То, что касалось богов, было справедливо и для простых смертных. В сказках братьев Гримм столько места уделяется теме семейных отношений, что даже теперь, спустя столетия, ощущаешь насущность и взрывоопасность этой темы. Гензель и Гретель, Золушка и Белоснежка — все они являются жертвами лоскутных семей, и во всех трех случаях все несчастья вызваны преждевременной смертью природной матери.

Причины образования лоскутных семей с отчимами и мачехами давно изменились по сравнению со старыми временами, но структура таких семей и их проблемы, напротив, изменились мало. С юридической точки зрения нуклеарная семья по-прежнему остается мерой всех вещей. Но отношение общества к лоскутным семьям в последние несколько десятилетий сильно поменялось в лучшую сторону. Во всяком случае, в крупных городах эта форма семейного общежития считается совершенно нормальной. Дети из лоскутных семей перестали быть изгоями и органично вошли в общепринятую ныне семейную модель.

Очень трудно исследовать преимущества и недостатки лоскутной семьи в развитии ребенка. Слишком уж разнообразны ситуации, слишком трудно сравнивать между собой разные случаи. Существуют удачные и неудачные лоскутные семьи, конфликтные и бесконфликтные. В этом отношении лоскутные семьи не отличаются от обычных нуклеарных семей. Развод родителей может нанести детям травму и/или смягчить семейную ситуацию. Новый супруг или супруга могут оказаться лучшими воспитателями, чем старые, но могут оказаться и хуже. Иногда природный отец и отчим вступают в жестокую конкуренцию, иногда — нет. Иногда пришедшие в семью дети благополучно интегрируются в нее, иногда же начинается борьба за долю участия, за права, за симпатии. Лоскутную семью как таковую нельзя выделять в особый класс семей.

Существует предположение, что дети из лоскутных семей обладают лучшими способностями к тому, что трудно дается детям из нуклеарных семей. Эта разница стала значительной, потому что за последние десятилетия нуклеарные семьи стали меньше и часто имеют только по одному ребенку. Такие способности, как умение делиться, выходить из сложных социальных ситуаций, помогать другим и посредничать в конфликтах, выражать свои чувства, смотреть вперед и учитывать интересы других, развиваются в больших и лоскутных семьях легче, чем в современных семьях, состоящих из отца, матери и ребенка. Правда, на эту тему пока не проведены соответствующие долгосрочные исследования, а значит, нет данных, обладающих достаточной предсказательной силой.

Правда, лоскутная семья имеет неоспоримое преимущество перед нуклеарной семьей в отношении романтической любви. Чем больше разводов приемлет общество и чем больше пар расходится относительно мирно, тем больше свободы становится у новообразованных пар. Порядок, согласно которому дети проводят часть выходных с родным отцом или родной матерью, дает возможность как старым, так и новым партнерам отдать дань своим романтическим интересам. Возможно, такая свобода не является основным смыслом и целью лоскутной модели, но она стала таким же побочным продуктом, как, если угодно, пазухи сводов готических соборов.

С лоскутной семьей как вариантом нормы, — а в будущем, возможно, такая семья станет основной, — в обществе изменилось очень многое. Дело не только в том, что сохраняются душевные связи и отношения между разведенными супругами, но стали снова выступать на первый план родственные отношения — прежде всего с бабушками и дедушками. Никогда еще эти отношения не ценились так высоко, во всяком случае, в последние 100 лет. Там, где раньше в отцам и матерям-одиночкам приходилось совмещать воспитание с работой, там, где лоскутным семьям приходится решать свои многочисленные проблемы и улаживать разнообразные интересы, в игру вступили бабушка и дедушка. Они вмешиваются в семейные отношения все чаще, все регулярнее, и от этого факта уже невозможно отмахнуться. Если рамки нуклеарной семьи разрываются, пишет Карл-Отто Хондрих, то какую-то часть «мы переносим в другие рамки, переносим наши отношения на других людей. Чаще всего это родители, братья, сестры, дедушки, бабушки, тетки, дяди, двоюродные братья и сестры, друзья детства и старые приятели (122). «Окостеневшее родство» Фридриха Энгельса переживает свое второе рождение.

Наблюдение, согласно которому распад нуклеарной семьи укрепляет традиционные семейные связи, прорывает границу, разделяющую враждебные лагеря консерваторов и левых. С одной стороны, «семья, состоящая из представителей нескольких поколений» — это консервативная и буржуазная модель — модель семьи, существовавшей до нуклеарной семьи. Как и прежде, традиционная семья возникает из экономической необходимости, рождается из нехватки у родителей-одиночек и семейных пар времени и денег. С другой стороны, такая потребность возникает сегодня и по совершенно иным мотивам: из переплетения личных и профессиональных биографий, из современных, по сути, столкновений интересов родных отцов и матерей. Сегодняшние большие семьи, включающие также и друзей, нередко не живут под одной крышей, являясь, так сказать, мультилокальными, благо, что средства современного транспорта вполне допускают такое положение.

Уильям Гамильтон, который — вспомним — поставил во главу угла своих теорий «совместную готовность» родственных индивидов, может радоваться. Сегодня родственники заботятся — как уже давно не заботились — об успешном размножении своих близких. Правда, из этих отношений пока не выросли регламентирующие их правила. Остается невыясненным вопрос о том, во что превратится эта современная жизненная практика в будущем. Если справедливо, как считает Хондрих, что движение идет «не от традиционных связей и принуждений к свободно выбранным связям, а в противоположном направлении» (123), и при этом, родственные семьи приобретают все большее значение и вес, то как поступите этим следующее поколение, значительная часть представителей которого происходит не из нуклеарных семей? «Происхождение» все больше становится весьма сложным и запутанным делом. Иногда связи с бабушками, дедушками и тетками очень крепки, иногда они почти полностью отсутствуют. Да и компетенция их представляется весьма зыбкой и расплывчатой. Перекинутые к корням мосты, которые Хондрих именует обратной связью, иногда с большим трудом достают до противоположного берега.

В этой ситуации я лишь могу представить себе такую семейную общность, которая похожа на слоновую семью. Слоны живут стадами, большими семейными объединениями, состоящими из матерей, теток, бабушек, двоюродных бабушек, детей и внуков. Вожаком стада является зрелая опытная самка: она руководит стадом, его передвижениями и цементирует стадо в единое целое. Эта руководящая самка поддерживает в стаде определенный кодекс поведения и «ценности». В стаде нет только одного — самцов. В возрасте 12 лет с самцами слонов происходит нечто призрачное и таинственное. С наступлением зимы их мозг подвергается массированной атаке тестостерона. Слон лишается рассудка. Концентрация полового гормона возрастает в среднем в 60 раз. Из височных желез выделяется черный секрет, кончик хобота распухает, половой член окрашивается в зеленый цвет, от самца невыносимо несет потом и мочой. Мустами (отравленными) называли персы своих боевых слонов, когда те впадали в это состояние. В таком виде слоны невыносимы для стада. С этого момента самец начинает скитаться по джунглям или саванне — либо в одиночку, либо в группе других самцов. К стаду слон приближается лишь во время очередного выброса тестостерона, вынуждающего слона к спариванию. Но ему позволено приблизиться к самке и оплодотворить ее только в отдалении от остального стада. С семьей слон никогда больше не имеет никаких отношений.