Все в твоей голове - Сюзанна О'Салливан Страница 55

Мария напомнила мне, что нет единой методики лечения психосоматических заболеваний. Искать ее – все равно что искать лекарство от горя. Иногда достаточно выяснить, что вызвало вашу болезнь, и устранить ее источник. Если вы страдаете от одиночества, найдите себе компанию. Разберитесь, что вас мучает, и решите эту проблему. Взгляните на симптомы новыми глазами. Определите травмирующее событие и попробуйте отпустить эти воспоминания. И главное, знайте: в просьбе о помощи нет ничего постыдного. Если не справляетесь сами – обратитесь к специалисту. Что вы теряете? У вас лишь одна жизнь, почему бы не перепробовать разные пути?

Все мои пациенты уникальны, за каждым стоят своя история и свой способ решения проблемы. Каждый учит меня чему-то важному и напоминает, сколь многого я еще не знаю. Впрочем, при всех различиях кое-что их все-таки объединяет – то, какой ценой дался им диагноз. Однако если неврологи так часто сталкиваются с психосоматическими заболеваниями, почему для пациентов это становится полной неожиданностью? И если симптомы так распространены, почему врачи ошибаются с диагнозом?

Обратимся к статистике: ученые подсчитали, что в 2011 году в Германии соматические расстройства были выявлены у двадцати двух процентов пациентов терапевтического отделения. В Великобритании такие пациенты встречались у врачей любой специализации, причем в некоторых случаях их количество достигало пятидесяти процентов! В Норвегии путем опроса 900 пациентов были диагностированы следующие заболевания: синдром раздраженного кишечника, кандида-синдром, фибромиалгия, синдром хронической усталости, пищевая непереносимость, поражение электромагнитным излучением. Каждый из диагнозов либо необъясним с медицинской точки зрения, либо имеет психиатрическое обоснование. На симптомы одного из этих заболеваний ссылались почти сорок процентов опрошенных. В США, где система здравоохранения сильно отличается от британской и стоимость медицинской страховки составляет весьма немалую сумму, диссоциативные приступы эпилепсии встречаются в тридцати процентах случаев – ровно столько же, сколько в Великобритании.

А теперь рассмотрим финансовые последствия. В 2011 году три врача общей практики в Лондоне поставили диагноз «тяжелая форма психосоматического расстройства» 227 пациентам, что составило один процент от общего числа их больных (значит, заболевание действительно встречается редко). Эти пациенты обратились к врачам-специалистам в общей сложности 1077 раз. Экономике страны их обследование и лечение обошлось в 500 тысяч фунтов. В пересчете на масштабы всего Лондона эта цифра составит уже 15 миллионов фунтов – и речь, напомню, идет только о самых тяжелых формах, вроде той, что страдала Полин. Подсчитать все расходы не представляется возможным, потому что с подобными жалобами к врачу приходит каждый третий.

Если мы хотим изменить ситуацию к лучшему, свой вклад придется внести каждому. Возможности есть у всех. В медицинских университетах нужно давать больше информации о психосоматических заболеваниях; они не должны быть сноской в учебнике – их надо поставить на одну ступень с органическими болезнями. Врачам стоит смелее ставить диагноз, не оставляя его напоследок как самый нежелательный вариант. Конечно, функциональные и конверсионные расстройства диагностируют в основном методом исключения, но медики почему-то забывают, что пациент при этом мучается по-настоящему. А самое главное, общество, люди – да-да, именно ВЫ! – не должны видеть в пациентах симулянтов и притворщиков. Вот в чем основная заслуга Шарко – при всех своих недостатках и ошибках он относился к истерии с той же научной строгостью и педантичностью, какую демонстрировал в отношении других неврологических болезней. Это по плечу каждому – столкнувшись с человеком, страдающим от необъяснимых симптомов, отнестись к нему со всем уважением.

Чтобы прийти к таким выводам, мне потребовалось двадцать лет. Лично меня странным образом успокаивает знание, какие фокусы способен выкинуть мой организм. И если тело что-то подсказывает, я стараюсь к нему прислушиваться. Несколько лет назад я сломала ногу и около месяца носила гипс. Когда его сняли, оказалось, что мышцы успели атрофироваться. Две недели я хромала, недоумевая, почему на восстановление уходит так много времени. Должно быть, что-то не так. Вдруг перелом еще не сросся? Я обратилась к врачу, тот направил меня на рентген, но снимки сделали лишь на следующий день. За эти сутки мое состояние ухудшалось на глазах. Сперва я немного припадала на больную ногу. Затем в течение дня чувствовала, как она слабеет. Хромота стала сильнее, и к вечеру я прыгала на одной ноге, другой лишь опираясь на самые кончики пальцев. Я представляла, как острые концы сломанной кости задевают друг друга при каждом движении. В общем, я едва могла ходить, но страшно мне не было… потому что я не раз видела то же самое у своих пациентов. Я знала, что ни при каких обстоятельствах мои симптомы не могут развиваться так быстро, и все равно реагировала как любой другой человек. А потом увидела рентгеновский снимок с прекрасно сросшейся костью – и все исчезло. К врачу я ковыляла на одной ноге, обратно шла уже на двоих.

Я верю, что психосоматические симптомы реальны, хоть они и являются продуктом воображения, но это знание в тот день меня мало утешало. Боль, которую я испытывала, была настоящей. В то же время я надеялась, что мои симптомы имеют психологическую подоплеку – значит, выздоровление не займет много времени. И в этом чувстве не было ничего постыдного.

Чтобы разобраться в причинах столь серьезных заболеваний, в первую очередь надо поверить в их существование и понять, какие причудливые формы может принимать психосоматическое расстройство. Нужно смириться с главенствующей ролью разума над телом. Мы с удовольствием читаем истории об использовании гипноза, об эффекте плацебо, о гомеопатии и альтернативной медицине, о специальных диетах от рака и так далее… Но почему-то не можем смириться с мыслью, что разум воспроизводит физические симптомы. Раз он в состоянии излечивать болезни – почему не может их создавать? Сопротивляться нет смысла; это явление существует, и никуда от него не деться. Болезнь способна поразить каждого – в том числе и вас.

Может, если мы лучше поймем собственное тело, его реакции на чувства и переживания, тогда физические проявления стресса будут восприниматься не столь отталкивающе? Все мы соматизируем наши эмоции, хотим мы того или нет. Вспомните о смехе. Диафрагма сокращается, дыхание становится чаще. Гортань путем колебаний воспроизводит ритмичный звук. Лицевые мышцы приходят в движение, открывается рот. Кожа вокруг глаз собирается в морщины. Голова запрокидывается. Иногда в процессе участвует все тело – тогда вы наклоняетесь вперед, складывая руки на животе. Если положительная эмоция особенно сильна, в слезных протоках собирается жидкость и стекает по лицу. На какое-то время мы теряем способность дышать, лицо краснеет, сердцебиение учащается. Более того, смех очень заразен. Попробуйте рассмеяться от всего сердца – и люди к вам присоединятся, даже не зная, что стало источником забавы.

Однако смех – это не только результат веселья, его вызывают самые разные эмоции, в частности стыд или неловкость. Или нечто вовсе отрицательное, например издевка. В большинстве случаев смех бывает непроизвольным, однако его можно воспроизвести нарочно.