Страх. Как бросить вызов своим фобиям и победить - Ева Холланд Страница 48

Словно внутри ожило животное, которое и двигало ее ногами. «Я не имела к этому никакого отношения, – объяснила она. – Меня словно вели по этому коридору». То, что она испытала, было настоящим страхом – не тем, когда человека просто напугают, или при просмотре ужастика, или перед публичным выступлением. Этот страх был ее мощным союзником, который говорил: «Делай, как я велю». Иногда такой страх приказывает притвориться мертвым или не дышать, в других случаях – бежать, громко кричать или драться. Келли же он сказал: «Просто веди себя тихо и не сомневайся во мне, и я выведу тебя отсюда» ^[13].

Де Беккер утверждает, что мы знаем об угрозах, которые ставит перед нами мир, больше, чем осознаем. Он говорит, что у нас есть возможность правильно определить, когда мы находимся в зоне риска, а когда – нет, нам просто нужно научиться слушать свои инстинкты, а не заглушать их из соображений вежливости, мыслей о том, чего от нас ждут, в угоду социальной норме. Он пишет: «Как и любое живое существо, вы можете чувствовать опасность. Вы обладаете даром, великолепным внутренним стражем, который готов предупредить вас об опасности и помочь выйти из рискованных ситуаций» ^[14].

Это мощная мысль, придающая силы. А за два десятилетия, прошедших с момента опубликования его книги, наука помогла заполнить некоторые из пробелов в нашем понимании того, что де Беккер называет общим термином «интуиция».

Вторая глава «Дара страха» начинается с еще одной реальной истории, которая раскрывает механизмы интуиции, то, как она работает и как нас предупреждает. Роберт Томпсон, летчик коммерческой авиации, рассказывает историю о том, как однажды поздно вечером зашел в круглосуточный магазин купить несколько журналов, но сразу же решил уйти, необъяснимым образом испугавшись. Томпсон развернулся и вышел, так и не купив журналы.

Тому, кто вошел в магазинчик следующим, не так повезло. Это был полицейский, и его вид испугал человека, который держал продавца на мушке. Он выстрелил в полицейского и убил его.

«Я не знаю, что подсказало мне уйти оттуда, – сказал Томпсон Беккеру. – Это было просто ощущение, шестое чувство» ^[15].

Он остановился, как бы заново оценивая собственные слова. «Ну, сейчас, когда я думаю об этом, то вспоминаю, что парень за прилавком метнул на меня быстрый взгляд, резко повернул голову в мою сторону на одно мгновение, и вроде бы нормально, что продавец оглядывается на того, кто вошел, но он так пристально смотрел на другого покупателя, и, должно быть, это показалось мне странным. Наверное, я увидел, что он волнуется» ^[16].

Позже Томпсон вспомнил, что покупатель был одет в тяжелую куртку, а вечер был жарким и что на парковке стояла машина с включенным двигателем. По мнению де Беккера, все эти детали сложились воедино, бессознательно, когнитивный процесс, «который работает быстрее и совсем не так, как знакомое нам пошаговое мышление, на которое мы так охотно полагаемся» ^[17].

«По сравнению с медлительной логикой интуиция летает», – пишет де Беккер ^[18].

Сегодня мы знаем, что у интуиции есть кое-какая вполне ощутимая помощь, например возможность «унюхать» страх. Когда я только прочитала о спасении Роберта Томпсона, я тут же вспомнила о Лилиан Мухика-Пароди, исследовательнице из Стоуни-Брук, которая доказала существование у человека сигнальных феромонов, заставив своих испытуемых прыгать с парашютом из самолета. Мне оставалось только гадать, уловили ли органы чувств Томпсона запах страха, исходящий от продавца или, возможно, от самого грабителя. Заставило ли миндалевидное тело Томпсона запустить внутренние системы тревоги, повысив его внимание к расширенным глазам и испуганному лицу продавца? Приходится признать, что, возможно, так оно и было.

Сигнальные феромоны человека интересовали Мухика-Пароди не просто сами по себе. Хотя это очень интересно, на уме у нее были более масштабные вопросы. Оказывается, что ее исследование, в котором испытуемые прыгали с парашютом, было частью более широкого поиска ответов на вопросы о том, как страх может нам помочь, стать инструментом, а не обузой.

Мухика-Пароди заинтересовалась изучением реакций страха у здоровых людей, а не у людей, страдающих от излишнего страха и тревожности, которых исследуют намного чаще. Получив финансирование от военного ведомства США (потому что все-таки они заинтересованы в том, чтобы выяснить, как их сотрудники будут реагировать на страшные ситуации), она начала собирать материал для ответа на вопрос: каким должен быть человек, чтобы стать лучшим спецназовцем «Морских котиков»?

«Это была широкая проблема, которая давала мне возможность более глубоко поразмышлять о том, как выглядит индивидуальная вариация, – сказала мне Мухика-Пароди. – Что делает, скажем, спецназовца не таким, как обычный здоровый человек? Что отличает его от человека, который немного тревожнее других? А от человека, страдающего патологической тревожностью?»

Работа над феромонами страха была частью поиска ответа на этот широкий вопрос. На это же был направлен второй, более поздний эксперимент, в ходе которого Мухика-Пароди снова отправила группу людей, которые уже записались на прыжки с парашютом, на самолете в небо. Тем не менее эта группа отличалась от первой: испытуемые выбирались только из людей, которые уже записались на прыжки по собственному желанию. Первая группа была набрана произвольно: это необязательно были люди, которые хотели прыгнуть с самолета (поэтому, как я думаю, они с большей вероятностью вспотели от страха). Эти новые прыгуны были из другого теста: исследователи называют таких людей любителями острых ощущений, или ЛОО.

Мухика-Пароди и ее коллеги хотели узнать, возможны ли физиологические различия между двумя типами людей, которые они назвали «храбрыми» и «безрассудными», то есть между людьми, которые рискуют намеренно, полностью сознавая опасность, и людьми, которые до конца не понимают, как рискуют и с какими угрозами сталкиваются. Они предположили, что разница между храбростью и безрассудством – не просто общественное суждение, выносимое после того, как что-то произошло, в зависимости от последствий риска, но что храбрость и безрассудство включают качественно разные подходы к риску, «отличающиеся друг от друга с нейробиологической, физиологической и когнитивной стороны».