Новая позитивная психология - Мартин Селигман Страница 46

Рынок труда в развитых странах переживает глубокие перемены. Деньги прямо на глазах теряют былую привлекательность. Наконец-то мы начинаем понимать, что достаточно удовлетворить основные потребности, как дальнейший рост доходов сам по себе не делает нас счастливее. За последние тридцать лет доходы американцев возросли на 16 %, в то же время число людей, считающих себя «очень счастливыми», снизилось с 36 до 29 %. «Счастье не купишь за деньги», — заявила газета Нью-Йорк тайме [182]. Что же делать человеку, осознавшему, что его работа и деньги ни на йоту не способствуют удовлетворенности жизнью? Стоит ли квалифицированному специалисту менять одну работу на другую? Есть ли причины хранить верность компании, где он работает? Что заставит человека вкладывать в работу душу?

Жизнь изменяется быстро: основным стимулом для людей становятся уже не деньги, а удовлетворенность работой и жизнью. Правда, эта тенденция подвержена колебаниям: когда выбор ограничен, личная удовлетворенность нередко отступает на второй план. Однако в целом за последние два десятилетия цена удовлетворенности работой заметно возросла. В самом деле, самая высокооплачиваемая профессия в США-юрист. По уровню доходов представители этой профессии обогнали в 1990-х годах даже врачей. Тем не менее ведущим юридическим фирмам Нью-Йорка приходится выискивать способы удержать на работе нынешних сотрудников: молодежь и даже опытные юристы сплошь и рядом уходят искать работу, более совместимую со счастливой жизнью. Высокие заработки после нескольких лет изнурительного труда по восемьдесят часов в неделю на первых ступенях иерархической лестницы уже не привлекают молодых людей.

Миллионы американцев, задумываясь о труде рук своих, спрашивают себя: «Неужели я родился на свет, чтобы заниматься этой чепухой? Как быть?» Мой ответ этим людям: человек может и должен получать от работы максимальное удовлетворение. И надо постараться найти такую работу, где вы смогли бы приме нить свои индивидуальные достоинства. Тогда вы почувствуете себя счастливее.

В этой главе речь пойдет о том, как использовать свои достоинства в повседневной и профессиональной деятельности, получая максимум удовлетворения. Это необходимо всем — секретарям, юристам, медсестрам и руководителям. Реализуя в работе свои индивидуальные достоинства, вы превратите рабочий процесс в упоение, а свою профессию — в призвание. Подобная деятельность приносит человеку наибольшее удовлетворение, и он занимается ею не ради материальных выгод. Не сомневаюсь, что очень скоро люди будут работать исключительно под влиянием духовных, а не материальных стимулов, а корпорации, где поощряется такой подход, оставят фирмы, предлагающие сотрудникам лишь материальное удовлетворение, далеко позади себя. Даже политики, обеспечив согражданам более-менее достойный уровень жизни и свобод, всерьез займутся всеобщим счастьем.

Могу поспорить, что на ваших устах уже возникла скептическая усмешка. Да ну? Деньги утратят значение в капиталистической экономике? Может, хватит мечтать?

Напомню вам о другой реформе, сорок лет назад казавшейся совершенно невозможной. В те времена, когда я учился в воен ной школе, система школьного образования все еще опиралась на унижение. Бумажный колпак, розги и плохие отметки были самым ходовым инструментом в арсенале учителя. Но, как видите, эти методы вымерли, подобно мамонтам. А произошло это потому, что педагоги отыскали другие способы стимуляции учебного процесса — поощрение успехов, индивидуальный под ход к ученику, творческий взгляд вместо зазубривания, уважение к учителю и любовь к предмету.

Таким же точно образом, стимулом в работе могут быть не только деньги. Вот об этом мы сейчас и поговорим.

— Флэш рояль! — кричал я Бобу в самое ухо. Боб лежал не шевелясь. Я приподнял его мускулистую ногу, потом отпустил, и нога безжизненно упала на кровать. Боб не реагировал.

В последние двадцать пять лет каждый вторник по вечерам мы с Бобом Миллером играли в покер. После того как Боб ушел на пенсию (преподавал американскую историю), он всерьез занялся бегом и даже потратил год, совершая кругосветный про бег. Как-то раз он сказал мне, что охотнее бы лишился зрения, чем ног. Поэтому я очень удивился, когда ясным октябрьским утром две недели назад Боб пришел к нам со своей коллекцией теннисных ракеток и подарил ее детям. В свои восемьдесят лет Боб оставался страстным любителем тенниса, и этот поступок показался мне зловещим предзнаменованием.

Октябрь всегда был любимым месяцем Боба. Он устраивал осенние вылазки в горы, каждый вторник к семи тридцати неизменно возвращаясь в Филадельфию, чтобы наутро вновь карабкаться вверх между желто-красными деревьями. Увы, этой осенью ранним октябрьским утром в графстве Ланкастер Боба сбил грузовик, и теперь он лежал без сознания в больнице Коутсвиль. Три дня в коме.

— На всякий случай мы хотим заручиться вашим согласием отключить аппарат искусственного дыхания, — сказала мне лечащий врач. — Мы не смогли связаться ни с кем из родственников больного. Его адвокат уверил нас, что вы — его самый близкий друг.

Пытаясь осознать страшный смысл этих слов, я краем глаза заметил подошедшего санитара в белом халате. Он убрал судно из-под кровати Боба, потом стал поправлять картинки на стене. Критически оценил заснеженный пейзаж, поправил, отошел назад, еще раз взглянул, видимо, не удовлетворенный чем-то. Я вспомнил, что и вчера он делал то же самое. С удовольствием отвлекшись от тягостных мыслей, я переключил внимание на странного санитара.

— Я понимаю, вам нужно подумать, — кивнула женщина-врач, заметив мой отсутствующий взгляд, и вышла из палаты. Я уселся на единственный стул и стал молча наблюдать за санитаром. Он снял пейзаж и повесил вместо него календарь, взятый с противоположной стены. Потом опять взглянул, снял календарь и, пошарив в сумке, вытащил репродукцию картины Моне «Водяная лилия». Лилия повисла на стене вместо календаря и пейзажа. Затем санитар достал еще два морских пейзажа. Их он тоже приладил на стену, в другом углу. Наконец, добравшись до противоположной стены, санитар снял черно-белую фотографию Сан-Франциско и заменил ее цветным фото роскошной розы.

— Позвольте поинтересоваться, чем вы занимаетесь? — вежливо спросил я.

— Я? Я дежурный санитар, — ответил он. — Но каждую неделю стараюсь менять картинки в палате. Я ведь отвечаю за здоровье своих пациентов. Вот, скажем, мистер Миллер: он не приходил в сознание с тех пор, как его сюда привезли, но когда очнется, пусть сразу увидит что-нибудь приятное.

Санитар Коутсвильской больницы (слишком занятый своими мыслями, я так и не узнал его имени) считал, что его дело — не просто мыть, чистить и менять судна, но и заботиться о самочувствии пациентов, окружая их красотой. Самую непритязательную работу этот человек превратил в высокое призвание.

Как мы относимся к своей работе? Ученые выделяют три типа видения этой деятельности [183–185]: работа ради денег, работа ради карьеры и работа-призвание. Первый предполагает чисто прагматический подход: от своей работы человек не ждет ничего, кроме ежемесячной платы. Зарабатывать необходимо, чтобы содержать семью и в свободное время иметь возможность заниматься любимым делом. Работая ради карьеры, мы вкладываем в дело частичку души, а взамен получаем не только деньги, но и повышение по службе. Каждое такое повышение поднимает наш авторитет в глазах окружающих и предоставляет больше возможностей. Помощники юристов становятся партнерами, помощники преподавателей — преподавателями, менеджеры среднего звена — топ-менеджерами и вице-президентами. Но стоит карьерному росту прекратиться — и эта работа перестанет нас интересовать. Мы займемся поиском занятия, которое доставит нам удовольствие.