Интеллект успеха - Роберт Дж. Стернберг Страница 41

К примеру, ею было обнаружено, что родители из Трэктона придавали большое значение невербальному (неречевому) общению. Чтобы не испытывать затруднений при общении в Трэктоне, нужно было быть большим знатоком как в понимании невербальных сигналов, так и в умении подавать их. С другой стороны, в Родвилле и Гейтуэе больший упор делали на навыки языкового общения, что в большей мере отвечало требованиям школы. В результате дети из Родвилла и Гейтуэя казались – хотя на самом деле таковыми могли и не быть – смышленее детей из Трэктона. К тому же средний класс (особенно представители белых общин, относящихся к среднему сословию) оказывался в выигрыше благодаря корреляции между ценностями школы и ценностями дома и общины.

Здесь вполне уместно будет возразить, что в культуре белого среднего класса недооценивается значение невербального общения. В качестве примера можно сослаться на громадное количество скучных преподавателей или профессоров, которые неизменно из года в год продолжают быть скучными, а все потому, что начисто игнорируют невербальные сигналы аудитории. Никто из их студентов не отваживается, рискуя получить плохую отметку, сообщить такому преподавателю, что его лекции скучны. Какими бы умными эти педагоги ни были, можно со всей определенностью сказать, что им не хватает практического интеллекта. Доведись бы им обращать внимание на невербальные сигналы, они сообразили бы, что не умеют удерживать внимание слушателей, и, возможно, что-нибудь предприняли бы, чтобы исправить положение.

Восприимчивость к невербальным сообщениям может оказаться ключом к успеху при собеседовании. Информация о том, насколько успешно проходит процедура собеседования, передается почти исключительно неязыковыми средствами. Лица, проводящие собеседование, осведомлены о том, что, согласно принятому ритуалу, они не должны проявлять своих чувств по отношению к опрашиваемому. Но временами им ничего не приходит на ум, кроме фразы: «Я хотел бы оказать нам обоим любезность. Мне известно, что до конца собеседования осталось еще целых двадцать пять минут, но нам обоим известно и то, что вы сейчас отнимаете мое время, а я – ваше. Так почему бы вам попросту не свалить отсюда?» И хотя проводящий опрос не произносит подобных фраз, его чувства так и исходят от него в виде невербальных сигналов, и если претендент на место способен воспринимать невербальные сообщения, то у него есть шанс повлиять на ход собеседования.

Еще один пример, иллюстрирующий значение навыков понимания невербальных сигналов, можно почерпнуть из области близких межличностных взаимоотношений. Когда что-то в этих отношениях начинает складываться не так, первые признаки этого почти всегда проявляются в невербальной форме, поскольку индивидуум, который обеспокоен складывающейся ситуацией, пока даже не ощущает их на уровне сознания. И он дает выход своим чувствам неязыковыми средствами – резкими жестами, уходом от контактов с партнером, косыми взглядами, напряженным тоном голоса. И если его партнер восприимчив к сигналам подобного рода, он может принять их во внимание и постарается выяснить, в чем дело. Если же нет, то дела, скорее всего, пойдут еще хуже.

Невербальное общение как часть практического интеллекта может быть полезным и в бизнесе. Некоторые из арабских бизнесменов постоянно носят темные очки, позволяющие прятать глаза в ходе обсуждения сделок: они понимают, что расширенные зрачки выдают заинтересованность, а «покерное» выражение лица будет способствовать укреплению позиций на переговорах. И действительно, практический интеллект – это нечто советующее нам как покупателям не проявлять слишком сильного интереса прежде, чем мы не сделаем окончательный выбор, иначе продавец сообразит, что мы можем заплатить и больше, чем рассчитывали, за вещь, которая нам очень понравилась.

Возвращаясь к исследованиям Хит, будет интересно провести сопоставительный анализ способностей учащихся из Родвилла и Гейтуэя. Когда дети из этих двух общин начинали ходить в школу, они обладали примерно равными способностями. Однако через несколько лет дети, представляющие белый средний класс из Гейтуэя, стали демонстрировать более высокую успеваемость, чем их сверстники из белого низшего класса, представляющие общину в Родвилле. Что же произошло? Действительно ли родвиллские дети имеют некое подобие «наследуемой кумулятивной недостаточности», как кое-кто пытается нас уверить? Существует объяснение гораздо более убедительное. Воззрения на природу образования и интеллекта, которых повсеместно придерживались в Родвилле, вылились в то, что дети из этой общины кажутся менее смышлеными в школе.

К примеру, родители в Родвилле, скорее всего, полагали, что их роль как педагогов прекращается, как только дети идут в школу. Таким образом, эти родители не вмешиваются в учебный процесс своих детей. Они, подобно многим родителям из низшего социально-экономического класса, сами имеют ограниченное образование и могут испытывать боязнь перед всем, что касается школы, или чувствуют себя недостаточно компетентными в вопросах помощи детям, когда те становятся старше [64]. С другой стороны, родители из Гейтуэя продолжают вмешиваться в процесс обучения, что благоприятно сказывается на их детях.

Более того, родители из Родвилла в своей концепции интеллекта особый упор делают на запоминание, тогда как родители из Гейтуэя большее внимание заостряют на способности рассуждать. Таким образом, со временем, когда большую значимость приобретает умение мыслить, дети из Гейтуэя постепенно оказываются в более выгодном положении.

Удачливые представители мира бизнеса рассуждают примерно как родители из Гейтуэя, а не из Родвилла. Многие из них придают большое значение продолжению обучения. Они понимают, что ценность работников определяется тем образованием, которое они, возможно, имели к моменту прихода в фирму; но понимают они и то, что ценность работников повышается благодаря образованию, полученному ими после того, как они начали работать в фирме. Эти бизнесмены высоко ставят концепцию «пожизненного» обучения с основным упором на развитие навыков, которые будут полезны в этом бизнесе, – иными словами, на аспекты практического интеллекта.

Подобным же образом, когда мы набираем профессионалов (юристов, врачей, бухгалтеров, психологов либо кого-то еще), на нас порой производят сильное впечатление их «верительные грамоты», которые, возможно, не столь уж много и значат. Мы можем рассчитывать на их опыт и знания, о которых говорят их степени, полученные в престижных заведениях, но гораздо больший вес имеют непрерывно пополняемые знания, формирующиеся за все время работы по специальности. Иными словами, багаж знаний специалиста или место, где он их приобрел, обычно имеет меньшее значение, нежели то, насколько успешно он применял эти знания в практике своей профессии, – короче говоря, его практический интеллект.

Нельзя рассматривать умственные способности в отрыве от более широкого контекста, в том числе и того, как они используются. Иначе можно прийти к ошибочным выводам относительно способности ребенка или взрослого к обучению и к выполнению работы. Но, подобно творческому интеллекту, интеллект практический – это вовсе не то, что измеряют наши тесты и на что делают изрядный упор в школах. Педагоги должны принимать во внимание не только аналитический интеллект Элис, но и творческий интеллект Барбары, и практический интеллект Селии.