Декабрист - Максим Войлошников Страница 76

— Познакомьтесь, Роман, — это наш верхнеудинский знакомый, купеческий сын первой гильдии, Григорий Шевелев. И вы, Григорий, знакомьтесь: это друг нашей семьи, сосланный в солдаты Роман Медокс.

Не будучи искушен в тайных делах, молодой купец, уже угощенный хозяином несколькими рюмками мадеры, был горд вниманием образованных людей, в круг которых страстно стремился войти. Речь его лилась свободно. Среди прочего он с многозначительным видом сообщил, что этой осенью через Верхнеудинск, в охране каравана, проезжал небольшой отряд, десятка полтора людей, даже по сибирским меркам крепко вооруженных, и предводителя его, богатырски сложенного человека, очень интересовало, куда повезли ссыльных по 14 декабря… — При этом Шевелев заговорщицки всем подмигнул. Варвара Шаховская страшно на него поглядела, но он не заметил и продолжил:

— Одеты оне были по-простому, но побьюсь об заклад, что среди них были бывшие военные…

Разговор продолжался, но, поняв, что более ничего не узнает, Роман под благовидным предлогом удалился. Трепеща в предвкушении долгожданной награды, он отправился к генерал-губернатору.

Когда Лавинский выслушал сообщение Медокса, он приказал немедленно изложить это в письменном виде. Письмо было запечатано генерал-губернаторской печатью и немедленно отправлено с фельдъегерем лично Александру Христофоровичу Бенкендорфу.

Затем он сказал Медоксу:

— Ты, Роман, сейчас соберешься и поедешь в Забайкалье, в сторону Нерчинска, и разведаешь, в чем там дело, — сказал Лавинский. — Я дам тебе письма к коменданту рудников генералу Лепарскому и к начальнику Нерчинских рудников Бурнашеву. Они окажут тебе содействие в пресечении злодейств. Держи меня постоянно в курсе новостей. С тобой отправлю сопровождающего — грамотного казачьего пятидесятника Алексея Ядрихинского, который служит при губернской канцелярии. Все, пошел!

Новый, 1827 год начинался в целом удачно. Прошлой осенью пришло с Кавказа известие от генерал-адъютанта Паскевича о победе над персами. Теперь можно избавиться от прежнего наместника, родственника Раевского, генерала Ермолова. Отправить в пожизненную ссылку в его поместье.

Однако были и новости, портившие настроение новому императору.

…Когда Бенкендорф явился с полученным от Лавинского и Медокса письмом к Николаю Павловичу, тот медленно прочел его и после этого слегка побледнел, точно его душил воротник преображенского мундира. Он повертел головой и расстегнул тугую застежку. Настроение у него явно испортилось.

— Ладожского майора Терехова ко мне, живо! — рявкнул император. — Ежели пьян, — мочить, пока не станет как стеклышко!

— Слушаюсь! — Адъютант пулей вылетел за дверь.

— Ну, что скажете, Александр Христофорович? — повернулся император к Бенкендорфу.

— Теряюсь в догадках, ваше величество, — но весьма тревожно…

— А мне кажется, что это те самые люди, взорвавшие ворота Петропавловской крепости, о гибели которых нам так удачно доложил Терехов… — проницательно заметил Николай Павлович.

— Обычно так и бывает, что дело о котором доложили как о свершенном, покончено лишь наполовину.

Когда майор явился пред светлые очи государя, он был трезв как стеклышко. Недавно он женился на невесте с приданым. И решил пока приберечь это состояние, а не прогуливать его, с чем справился бы довольно успешно.

— Терехов… — ласково протянул Николай Павлович.

— Сл-лу! — рявкнул тот, отдавая честь.

— Терехов, ты ведь говорил, что видел злоумышленников мертвыми, за которыми тебе было велено гнаться о прошлом годе?

— Так точ…

— На, почитай-ка, что пишут из Иркутска… — подвинул Николай письмо послушно приблизившемуся майору.

Тот вчитался.

— Ваше ве… Бес попутал! — На майора жалко было смотреть. — Пурга смертная кружила, все замерзнуть должны были — я и своих людей едва не потерял, а они и глубже в тундру вошли! И после пурги из тундры никто не вышел. Не должны были они живые остаться! Не те это люди, наверняка не те! — Он упал на колени, ловя монаршую руку. Слезы раскаяния полились из его глаз.

— Вот что, Терехов, встань-ка и слушай. — Император слегка брезгливо глядел на своего подручного, тот послушно поднялся и вытянулся в струнку. — Лучше б ты всех тогда потерял, но каждого из этих негодяев добил пулей в ухо. Сей же день езжай с фельдъегерем в Иркутск. Наделяю тебя полномочиями брать солдат и казаков. Господин Медокс к твоему приезду должен разведать это дело. Если вправду они — да и кто угодно — без их голов тебе живым лучше не возвращаться. Если кого случайно живым возьмешь, — передай для следствия генералу Лепарскому, он их после и расстреляет. Вот тебе мой наказ. Кругом! Шагом марш! — не сдержался напоследок прежде кротко говоривший Николай Павлович.

Как не спешил фельдъегерь, менее чем в две недели до Иркутска нельзя было доскакать, да и еще неделя до Нерчинска…