Черноморский набат - Владимир Шигин Страница 45

Тем временем Гассан-паша, отойдя от Днепровского лимана, бросил якорь у острова Тендра, где приводил флот в порядок и пополнял припасы с подошедших транспортов. Наконец на одиннадцатый день плавания Тендра открылась наблюдателям и с салингов русских кораблей.

– На норд-вест видны паруса! – прокричали они вниз.

– Много ли? – закинув головы, вопросили их вахтенные лейтенанты.

– Без счета! – крикнули им в ответ.

Из каюты наверх поднялся граф Войнович. В шелковом халате и тапках на босу ногу, он жмурился от яркого солнца. Оглядев в оптику неприятеля, контр-адмирал повздыхал. Ведь даже беглого взгляда было достаточно, чтоб понять: перевес у турок в силах многократен. Семнадцати линейным кораблям и восьми тяжелым фрегатам султана наши могли противопоставить всего лишь два корабля и одиннадцать фрегатов разных рангов.

Корабельные батюшки тем временем доходчиво разъясняли своей пастве вредность мусульманской веры:

– Неверные величают Христа нашего пророком, а Махмуда своего послом Божьим, тогда как посол Божий есть наш Иисус, что всем давно ясно! Их же ересь есть богохульство величайшее!

Ветер был тих, и оба флота, находясь в пределах видимости друг друга, ожидали его усиления. Вечером на флагманском «Преображении» Войнович собрал капитанский консилиум, совещались, что предпринять дальше. Согласно уставу выслушивали мнение каждого, начиная с самого младшего по званию, Командор фрегата «Стрела» капитан-лейтенант Миша Нелединский, встав, заявил кратко:

– Полагал бы атаковать с всею неистовостью!

Его поддержали капитан «Берислава» Саблин и флаг-капитан командующего Сенявин:

– Чем мы хуже очаковских!

Начальник авангардии бригадир Федор Ушаков был с ними согласен:

– Надлежит нам, действуя с предельной решимостью, напасть и истребить неприятеля совершенно!

Войнович мялся, вздыхал тягостно и закатывал к подволоку глаза. Сам он полагал, что, коль его эскадра отвлекла турецкий флот от Очакова, то этим приказание светлейшего и исполнила, а более его уже ничего не касается. Так для чего тогда сейчас рисковать собой, бросаясь в драку? Однако высказывать свое мнение Войнович не решился. Мало ли что может случиться дальше, и тогда светлейший будет обвинять его в трусости. Что ж, если капитаны хотят драки, то пусть сами и дерутся!

На словах командующий же сказал так:

– Я искренне рад, что мнение всех вас столь единодушно! Надеюсь, что в случае баталии каждый из вас свой долг исполнит до конца!

На том консилия и завершилась.

Безветрием началось и утро 1 июля. Флоты продолжали оставаться в боевом порядке, правда, изрядно расстроенном вследствие сильного течения. В седьмом часу подул наконец крепкий северный ветер, и граф Войнович поспешил привести в порядок свою линию, подготавливая ее к бою. К всеобщему удивлению, капудан-паша, не дожидаясь наступления русских кораблей, поднял якоря и повел свой флот к северо-западу. Войнович последовал за ним. Но тот, пользуясь преимуществом в скорости хода, сумел оторваться от преследования и к вечеру совсем скрылся из вида, оставляя ориентиром лишь верхушки своих мачт.

2 июля подул легкий северный ветер, по морю побежала зыбь. Турки продолжали держаться прежнего курса. Войнович, стараясь выиграть время, под всеми парусами шел на северо-запад к румелийским берегам. Эски-Гассан, всячески сохраняя свое преимущество, в пятом часу пополудни повернул навстречу и стал сближаться с Российским флотом. Войнович убавил паруса, выстроил линию и ожидал начала сражения. Но турки начали отставать и наконец совсем легли в дрейф.

На рассвете 3 июля оба флота приблизились к устью Дуная и встали вблизи острова Фидониси. Ветер теперь дул с севера, и турки находились на ветре. Столкновение становилось неизбежным.

В 6 часов утра контр-адмирал Войнович построил свой флот левым галсом к неприятелю. Прошло еще 8 часов, пока Гассан-паша, выстроив свои корабли в две плотные колонны, начал сближаться с нашей эскадрой. Затем, остановив весь строй, он обошел его и дал капитанам устные указания, учредив арьергард из пяти кораблей во главе с реал-беем (контр-адмиралом), затем кордебаталию из шести кораблей под командой патрон-бея (вице-адмирала), и в авангарде также с шестью саблями пошел сам. Фрегаты и шебеки разделились и держались несколько выше.

Российская эскадра, держась под ветром, начала сближаться с неприятелем. Авангард вел бригадир Ушаков. Наши желали вызвать турок на бой, ибо те, будучи на ветре, не могли бы в этом случае четко удержать своей боевой линии и непременно рассыпали бы свой строй. Но столь явные намерения конечно же не могли ускользнуть от внимания опытнейшего Гассан-паши.

Турецкий командующий легко разгадал хитрость Войновича. Сражаться в столь невыгодной позиции он не пожелал и отступил. Из донесения графа Войновича князю Потемкину:

«1-го числа июля, флоты, находясь в штиле совсем без ветру, большое течение разносило суда и нарушало ордер. В 7-м часу нашел ветр крепкий от N, поспешил я построиться в ордер баталии, невзирая на превосходнейшую неприятельскую силу и что он на ветре, ожидал оного к сражению, ибо все выгоды были его…

2-го числа ветр северный небольшой… продолжал я под всеми парусами курс к румелийским берегам, но неприятель весьма осторожно соблюдал себе выгоду, но в 5 часу весьма гордо подошел было, так что казалось как будто хочет войти в дело; приказал я убавить парусов, держась в боевом строю к принятию оного, но пред захождением солнца начал отставать и потом лег в дрейф…»

Так в непрерывном маневрировании прошли три дня и три ночи. Противники всеми силами старались выиграть друг у друга ветер и позицию, удаляясь все дальше и дальше от Очакова к дунайским гирлам.

– Ежели так и далее пойдет, то очутимся мы вскоре под стенами константинопольскими! – переговаривались промеж себя утомленные бесконечными лавировками офицеры.

Наконец бесконечная карусель наскучила и Войновичу. Командующий велел прекращать погоню и поворачивать суда на Крым, выстраиваясь попутно в боевую колонну левого галса. Некоторое время турки, выжидая дальнейших действий российского командующего, ничего не предпринимая, лежали на противоположном курсе. Однако затем, когда Эски-Гассан понял, что Войнович решил не атаковать, а всего лишь уходить в Севастополь, он после некоторых раздумий все же решился атаковать самому. Да иного выхода у «крокодила морских сражений» теперь просто не было. После Очаковского разгрома он не мог позволить себе еще одну возможность упустить победу.

Над флагманским 80-пушечным «Капудание» взвились ввысь сразу три флага: адмиральский, вице-адмиральский и контр-адмиральский. Так в турецком флоте командующие демонстрировали свою решимость сражаться до победного конца.

На шлюпке Гассан-паша обошел все свои корабли и каждому из капитанов втолковал, что и как тому следует делать во время предстоящего сражения.

– Гяуры, встретили сегодня свой последний день! – кричал он. – Я пылаю мщением, и остановить теперь меня не сможет даже сам дьявол!