Папаша Горемыка - Александр Дюма Страница 44

Мещанский дух, витавший над большинством из дневных забав в Ла-Варенне, ощущался гораздо меньше, когда там начались танцы.

Главный распорядитель праздника, г-н Батифоль, относившийся к этой части программы с пренебрежением, казалось, отдал все заботы о ней природе, и природа отплатила ему тем, что доставила удовольствие не чеканщику с его товарищами, а любителям всего живописного.

Танцы устроили в вязовой и буковой роще, которую называли лесом Монахов, на поляне, окруженной двойными рядами вековых деревьев.

Господин Батифоль израсходовал на декорации водного спектакля столько разноцветного коленкора, что у него не осталось ни клочка материи для того, чтобы украсить помост для музыкантов, грубо сколоченный из дерева; освещение тоже было весьма скудным — несколько коптящих масляных ламп на стволах буковых деревьев и люстра с мерцающими плошками, которая свешивалась с толстых ветвей, что распростерлись над головами танцующих, подобно рукам чудовищного великана, едва очертили посреди поляны тусклое пятно. Искусственное освещение не затмило сияния луны, посеребрившей зеленые купола легким дрожащим светом, и ее мягкие блики, просачивавшиеся сквозь листву, играли на узловатой коре близлежащих лесных исполинов.

Грохот духовых инструментов, сливавшийся с грустным шелестом деревьев, уже предчувствовавших приближение осенних холодов, а также тени танцующих, внезапно появлявшиеся в световом кругу и столь же неожиданно исчезавшие во мраке, причудливые одеяния большинства собравшихся, их песни, крики и смех, раздававшиеся в таинственной темноте, придавали этим танцам своеобразный характер первобытного веселья, что, по-видимому, должно было производить сильное впечатление на чувствительные души.

Гребцы, вместо того чтобы, как обычно, уехать до наступления ночи, пользуясь тем, что плотины, перегораживавшие Марну, были еще открыты, явились на танцы в полном составе.

Новость, которую болтливый Шалламель сообщил приятелю, стала всеобщим достоянием; слухи о намерениях капитана «Чайки» распространились среди молодых людей, и все они, движимые как духом корпоративности, так и любопытством, горели желанием узнать, чем закончится это приключение.

Те, кто не танцевал, даже вставали на цыпочки, чтобы лучше видеть Юберту, и насмешливо улыбались всякий раз, когда она краснела и опускала глаза, встречаясь с горящим взглядом Ришара. Те из гребцов, что были особенно дружны со скульптором, взялись отвлечь внимание папаши Горемыки, сопровождавшего Беляночку, и избавить товарища от этой опеки, которая могла помешать ему осуществить его замысел.

Впрочем, в этом не было никакой нужды. Франсуа Гишар, принявший участие в застолье, благодаря своей . умеренности совершенно избежал опьянения, на которое рассчитывали его сотрапезники; однако во время обеда все так страстно обсуждали волнующую старика тему, так проклинали людей, присваивавших себе право собственности на водную стихию, на то, что природа, создавая ее вечно изменчивой, по-видимому предназначила ее для общего пользования всеми людьми; так часто выкрикивали нелепую фразу, казавшуюся рыбаку столь же прекрасной, как Евангелие: «Если они считают рыбу своей, пусть предъявят знак, которым Бог должен был удостоверить их право владеть ею!»; они так поносили и смешивали с грязью всех буржуа, а в особенности г-на Батифоля, что бедный старик захмелел от таких речей и шума сильнее, чем от вина, и в порыве восторга распространил свое доверие, прежде принадлежавшее лишь Валентину и Ришару, на всех этих славных парней.

Юберта, вначале сожалевшая об отсутствии Валентина, в конце концов совершенно забыла о своем друге.

Радость любит безраздельную власть, и, пока она царит в нашем сердце, там не остается места для прочих чувств.

Хотя вздохи, время от времени вырывавшиеся из груди девушки, и отяжелевшие от грустных мыслей веки протестовали от имени далекого друга против ее участия в веселье, Беляночка была готова беспрестанно слушать упоительные комплименты по поводу своей красоты, безоглядно предаваясь шумным забавам, чему, впрочем, не в силах была противиться ее жизнерадостная натура.

Танцы окончательно заворожили Юберту. Нам уже известно от нее самой, какое волнение носила она в своей душе; пошлая кадриль, которую девушка танцевала днем, втайне отдела, опасаясь, что он ее увидит, не шла ни в какое сравнение с колдовским очарованием ночного праздника: звуки оркестра в полумраке, пение, перемежавшееся взрывами смеха, а также пылкий восторг, с которым Ришар целый день безумолчно говорил ей о своей любви, — все это способствовало тому, чтобы волнение девушки переросло в лихорадочное смятение. Это чувство было настолько сильным, что временами, под влиянием страшного нервного перенапряжения, радость Юберты граничила со страданием; девушке казалось, что ее голова вот-вот расколется и оттуда брызнет мозг, но она была не в состоянии избавиться от столь неприятных ощущений.

Беляночка кружилась в вихре вальса; она была бледна, глаза то закрывались, то открывались и сверкали как молнии; ее великолепные волосы растрепались и развевались вокруг головы, подобно сияющему ореолу.

— Юберта, Юберта, — говорил Ришар, внимательно следивший за тем, что происходило с девушкой, — есть ли на свете более счастливые люди, чем мы? Мне кажется, что небо вертится над нами и земля подпрыгивает под нашими ногами, как мячик! Можно подумать, что нас качает и уносит буря! Ах, если бы еще ты прошептала в этот миг нежным голосом: «Я тебя люблю!» — на земле не было бы более счастливого человека, чем я.

Девушка молчала, но Ришар чувствовал, как сильно бьется ее сердце; ноги Беляночки сами несли ее вперед, все ускоряя темп.

— Юберта, можно подумать, что наши сердца слиты воедино, ведь они бьются в одном ритме; теперь это одно сердце взамен двух, Юберта; скажи, что ты никогда не позволишь им разъединиться, и тогда мне будут не страшны никакие беды, даже смерть!

— Давайте вальсировать! — воскликнула девушка.

В ответ Ришар принялся кружить ее с такой головокружительной быстротой, что со стороны было нелегко уследить за этой парой. Наклонившись к уху своей партнерши, молодой человек продолжал:

— Да, жизнь коротка; если хочешь вкусить ее радости, надо поспешить, ведь Бог не оставляет между кубком и губами промежутка, потребного для размышлений.

— Эти музыканты просто спят на своих местах!

— Скорее, скорее, деревенские скрипачи! — вскричал капитан «Чайки». — Ах, тысяча чертей! Они уже клюют носом над пюпитрами, как салаги, впервые взявшиеся за весла, а ночь еще только начинается. Давай лучше поедем в Париж, Юберта, я отведу тебя в танцевальный зал, где музыка такая стремительная, что тебе за нею не угнаться.