Охота на Менелая - Марта Таро Страница 40

– Это вы простите меня! – сквозь рыдания попросила она, обняла Шереметева и прижалась губами к его губам. – Будьте счастливы, я очень вас прошу!

Надин выбежала за дверь, в коридоре увидела мать, но, будучи не в силах удержать рыдания, лишь кивнула ей и проскользнула на лестницу, а оттуда – в свою комнату. Плакать.

Плакала Надин до вечера. Она так и не смогла остановиться, сердце её заходилось от горя и раскаяния, ведь она причинила страшную боль ни в чём не повинному человеку, искренне её полюбившему. Мать и бабушка по очереди заглядывали к ней, но Надин шептала, что хочет побыть одна. Наконец обе женщины сдались и оставили её в покое.

Утро принесло успокоение: Надин проснулась опустошённой, но готовой жить дальше. Она долго возилась, меняя наряд и причёску. Ей очень хотелось выглядеть сильной и независимой, она сейчас не вынесла бы жалости. Что угодно, только не жалость!.. Она ещё станет счастливой и богатой. Надин вспомнила, что на сегодня назначила встречу с поверенным. Жаркович уже оформил ей купчую на дом.

Объяснив матери, что собирается в одиночестве помолиться и пожертвовать деньги на восстановление Ивановского женского монастыря, Надин взяла у Софьи Алексеевны золотой червонец, села вместе со Стешей в экипаж и, как всегда, «позабыв» сопровождающего лакея, отправилась на Солянку. Флигель поверенного прилепился как раз под монастырской стеной, и её слова о причине поездки казались очень правдоподобными. Как и в прошлый раз, Надин оставила горничную в экипаже, а сама постучала в дверь.

Жаркович открыл сразу, как будто бы ждал ее. Он вновь проводил Надин в свой кабинет, усадил в то же самое кресло между распахнутых окон и протянул ей бумагу с большой сургучной печатью.

– Вот, ваше сиятельство, извольте получить купчую. А это – ключи. По цене вышло так, как договаривались: Барусь продал вам залог за четверть первоначальной стоимости, а уж от настоящей цены дома это будет меньше десятой доли. Выгодную покупку совершить изволили. У нас тут появился ещё один просроченный залог: городская усадьба недалеко отсюда, на Солянке. На прошлой неделе её хозяин допился до белой горячки – он так в себя и не пришёл, вчера похоронили. Наследников у него нет, имущество теперь в казну отойдёт, а то, что в залоге, – это уж нам останется.

– А там сколько выплачено? – встрепенулась Надин.

– Там чуть больше половины, да сумма займа маленькая была против стоимости самой усадьбы. Только по пьяному делу такой дом, да с участком в центре Москвы, можно было заложить у процентщика.

– Я хочу и усадьбу, – решила Надин. – Долго ждать по ней решения?

– Срок по платежу – десять дней как вышел. Должник скончался, так что можно сразу оформлять купчую. Коли вы согласны, я вам её к третьему дню подготовлю. А что до переделки дома на Неглинной, так я уже и сметы у застройщика взял. Изволите посмотреть?

Жаркович разложил на столе бумаги и помог Надин разобраться в предложении. Поверенный сказал правду: местная артель брала недорого, а работы обещала выполнить всего за два месяца.

– Принимаем их предложение, – решила Надин. – Вы сами сможете мне выделить такие деньги и проследить за работами?

– Конечно, ваше сиятельство! Барусь так и поручил сделать.

– Прекрасно! Значит, договорились. Я приеду послезавтра в это же время, – сказала Надин и простилась с Жарковичем.

Поверенный проводил её до кареты и вернулся в дом. Надин уже поставила ногу на подножку, когда за её спиной громко, с неприкрытой издёвкой прозвучал знакомый голос:

– Не спешите так, Надежда Александровна! Уделите пару минут вашему скромному поклоннику.

Надин оглянулась и оторопела: на неё, ехидно улыбаясь, смотрел Вано Печерский.