Рыцарь Грааля - Юлия Андреева Страница 22

Мысли скакали, как блохи от зажженной головни. Пейре закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

Каким образом Бертран может выяснить имя предателя? Только вырвав его у самого Пейре. Другого способа нет. Как это можно проделать? Выкрасть трубадура, это можно доверить слугам, и затем, довезя его до ближайшего леска, привязать там к дереву и пытать, пока тот сам не выдаст источник.

Пейре, конечно, хватятся, но если похищение проделают слуги, то, в крайнем случае, со слуг и станут спрашивать. Он же, Бертран, останется как бы ни при чем. Тем более что все участники и гости турнира присягнут на Библии, что во время первого тура он – виконт Отфора – стоял на коленях перед королевой турнира прошлого года и тулузским графом, моля дать пареньку шанс.

Пейре глубоко вздохнул, набирая в легкие воздух и моля святого Георгия явить ему божью милость, дать возможность сначала получить заветное посвящение в рыцари, а уж потом встретиться с Бертраном. Как-никак рыцарь – пусть даже свежеиспеченный – это птичка поважнее, нежели сын ремесленника, которого можно пытать в лесу зажженной головней или повесить на первой сосне. Рыцарь требует рыцарского к себе отношения. Во всяком случае, права на поединок. Пейре воздел очи к небу, и тут же холодное лезвие коснулось его шеи, а второе кольнуло в бок.

– Рыпнешься, убью, – пообещал за спиной незнакомый голос. Пейре застыл, быстро соображая, что можно сделать. За спиной лютня, и значит, если резко повернуться, есть надежда, что напавший сначала столкнется с ней. Молодой человек напружинился, но воин за спиной, по всей видимости, хорошо знал свое дело, потому что в бок снова кольнуло, да так, что у Пейре от боли потемнело в глазах и на лбу выступил пот.

– Я говорю, не дергайся, если жизнь дорога, – рука воина проворно прошлась по поясу Пейре, вытащив припрятанный там нож. – Слушай меня, щенок, и если хочешь выжить, делай что говорю. Понял?

Пейре кивнул.

– Хорошо. Тебя хочет видеть одна высокопоставленная особа. Так что мы с тобой сейчас обнимемся, как старые друзья, и я провожу тебя куда нужно. Но учти, гаденыш, если что – мне моя жизнь не дорога, пикнешь, сразу на нож насажу. Уяснил? Ну и хорошо, – он развернул Пейре лицом к себе. Это был не Бертран.

Крепкий светловолосый старик с двумя косами, как это иногда еще носят германцы, смотрел на молодого трубадура глазами свирепого лесного волка.

– Кто вы и кто вас прислал? – выдавил из себя Пейре. Факт, что напавший оказался не тем, кого предчувствовал он увидеть, неожиданно придал трубадуру сил и уверенности. – Вы, должно быть, ошиблись, почтеннейший. Я первый раз на турнире и вряд ли успел кого-то обидеть? Что же до этой вашей высокопоставленной особы, то никуда я не пойду, потому что, черт возьми, это глупо! – страх заставил юношу тараторить. – Скоро затрубят к началу поединка, и любой, кто увидит меня вне зала турнира, сочтет своим долгом подойти и напомнить о моем поединке с благородным итальянским трубадуром! – Он уже не боялся ничего и никого. Пейре трясло, его голос срывался. – Скажу больше – поскольку я на турнире в первый раз, ваша рыцарская братия, без сомнения, поставила на меня немалые деньги, любой, кто увидит меня после сигнала герольдов, решит, что я струсил, и притащит меня в турнирный зал за шиворот! Так что я не дурак, чтобы идти куда-то с вами и подставлять себя под ваш нож или их мечи! – Пейре расхохотался. – Если эта высокопоставленная особа, как вы говорите, желает видеть меня – пусть пожалует сюда!

– Все сказал? – светлые пронизывающие, точно два острия, глаза смотрели на Пейре, не мигая. – Твой турнир будет задержан, так что никто тебя не хватится. Впрочем, если ты отказываешься идти сам, ничто не помешает мне выпустить тебе кишки прямо здесь. Особе же, пославшей меня, я скажу, что ты вздумал сопротивляться, и в честной схватке мне пришлось прирезать тебя. Как тебе такая песня, трубадур?

Пейре прикусил губу. Незнакомец снял с плеча молодого человека лютню и, взяв в руку инструмент, подтолкнул его к выходу. Они без лишних проблем миновали двор, прошли мимо турнирного поля и конюшен и остановились перед шатром Рюделя. Германец весело приоткрыл тонкий полог, пропуская вперед себя юного трубадура,

В шатре были все та же троица – принц Джауфре Рюдель и его извечные попойщики Густав Анро и Этьен Шерри. Пейре взглянул еще раз на германца и только тут вспомнил, что видел его вчера в свите принца. Вся компания мирно закусывала. Огромные мясные пироги и дивно благоухающие куски жареного мяса были разложены прямо на подносах. При виде Пейре гасконец порывисто привстал и, тыча в сторону вошедшего обглоданной костью, зашептал что-то на ухо принцу. Джауфре поднял кружку с пенистым пивом и, отпив из нее добрую половину, посмотрел в глаза ничего не понимающего Пейре.

– Так, значит, это ты?

Решивший поначалу, что все происходящее – шутка, Пейре увидел лежавшую неподалеку изуродованную гитару и упал на колени.

– Пейре Видаль, вчера я спас твою негодную жизнь, пригрел тебя в своем доме, а ты… вот как ты отплатил мне! Черной неблагодарностью! – он вскочил и, сверкая очами, подошел к готовому провалиться сквозь землю мальчику. – Можешь ты что-нибудь сказать в свое оправдание?

Пейре молчал.

– Да что его спрашивать, низкая душа! Предатель! Я же сам видел, как этот плебей вчера ночью подпилил струну! – гасконец бросил в Пейре костью. Но тот даже не поднял руки для того, чтобы защитить лицо. – Видите, мой принц, ему даже нечего сказать в свое оправдание. Дозвольте мне разрубить его прямо сейчас на мелкие кусочки?

– Ты видел, как Видаль подпилил струны? – молчаливый Густав смерил приятеля недобрым взглядом.

– Как тебя сейчас! – гасконец вынул из ножен меч и подошел к коленопреклоненному трубадуру.

– И когда это произошло? – не отставал Густав.

– Когда ты, мой друг, дрых, выводя своим длинным носом известные рулады, – гасконец терял терпение.

– Ночью? А почему тогда ты не остановил подлеца и не спас бесценную гитару сиятельного принца? – Анро потянулся за бочонком и, держа его в одной руке, а кружку – в другой, наполнил ее свежим пивом.

– А действительно, Этьен, почему ты не поймал Пейре за руку? – вступил в разговор принц. – Как мы теперь можем доказать, что струны испортил именно Видаль? Твое слово против его слова…

– Мое слово – слово сквайра, его слово… – сэр Шерри сплюнул. – Но откуда я мог знать, зачем ему понадобилась гитара? Он же на ней весь вечер играл! Я и думал, что парень никак успокоиться не может. Что плохого, если поиграет человек на сон грядущий, все ведь слышали, как он это умеет…

– А почему тогда перед турниром не сказал, что инструмент негоден? – не отставал от него Густав. – Нескладно как-то получается: сначала Пейре Видаль калечит гитару принца, а затем выходит выручать его на турнире? Что-то не складывается… Может, струны подрезал кто-то другой?

– Все отлично складывается – Пейре Видаль хотел стать первым менестрелем при вас, ваша милость, – гасконец умоляюще посмотрел на своего принца, но тот не сводил глаз с не пытающегося сопротивляться или оправдываться юноши. – Поэтому он и подстроил все так, чтобы вышло, будто бы он герой и вам помогал. А на самом деле… Ваша милость, да неужели же мы ему даже ушей не отрежем? В самом деле! Да спросите вы хоть у своего сокольничего, что приволок сейчас этого крысеныша. Бывало ли когда, чтобы смерду сошло с рук такое дело?!