Преступный режим. "Либеральная тирания" Ельцина - Руслан Хасбулатов

Политика развращает слабый ум, делает из него жал­кую марионетку тех групповых интересов, носителями ко­торых он является. Иногда внешне кажется, такой деятель действует самостоятельно, особенно, когда находился ранее в оппозиции к власти и боролся с ней, сформировав у групп людей определенное мнение о самостоятельности и таким образом приобретая значительный общественный авто­ритет. Многое в деятельности таких политиков зависит от предшествовавшего опыта, общих знаний, интеллекта, куль­туры, среды, в которой воспитывался и делал карьеру.

Иногда отсутствие глубоких знаний и культуры компен­сируется большим практическим опытом работы в бюрокра­тической системе, где такие люди приобретают навыки вы­живания: хитрость, коварство, умение интриговать и страв­ливать людей, наслаждаясь их борьбой на уничтожение. Многие из бывших партийных чиновников высокого ранга, руководившие областями, краями, республиками Россий­ской Федерации, были выдвинуты «наверх» с начала 80-х годов Системой не в силу их способностей, а исключительно с позиций их лояльности Системе и преданности аппарату ЦК КПСС и его вождям. В то время как личности они были серенькими, ничтожными бюрократами, неспособными адаптировать Систему к новым реальностям завершающе­гося XX столетия.

Таким был и Борис Ельцин, возглавивший Свердлов­скую область и «приглашенный» Михаилом Горбачевым на пост руководителя отдела ЦК КПСС в 1986 году. В тот период Горбачев устроил «большую чистку» под лозунгом «омоложения», изгоняя из руководства тех людей, которые имели свое мнение — и уже этим представлялись Горбачеву и его «свите» опасными. Вскоре Ельцин был направлен на руководство Московским городским комитетом КПСС — то есть стал полновластным хозяином Москвы, этого важней­шего стратегического звена в Системе партийной власти в СССР. Москва организационно тогда была разделена почти на 30 районов, во главе каждого формально были районные Советы со своими исполнительными органами, а на деле всем руководили районные комитеты КПСС, возглавляе­мые первыми секретарями, также «властелинами» на «сво­их территориях».

Начал Ельцин с того, что самовластно изгонял одних партсекретарей и начальников районных Советов, назна­чал на их место других (их заместителей или кого-то еще), менял директоров заводов, устраивал шумные заседания, на которых сурово критиковал и жестоко наказывал за «не­достатки», в том числе за «снабжение населения товарами и продовольствием». Дело дошло до того, что ряд руководите­лей покончили жизни самоубийством, другие слегли в боль­ницу с инфарктами. Но, странное дело, ситуация в Москве становилась все хуже и хуже — планы не выполнялись по всем направлениям. И если москвичи, уставшие от долго­летнего правления прежних чиновников, вначале встретили Ельцина с энтузиазмом, то вскоре разочаровались в нем, и уже к 1998 году относились с привычным недоверием — уже тогда начались бесконечные очереди за продовольстви­ем, детской одеждой, ширпотребом.

Недовольство Ельциным, не справлявшимся с ситуацией в Москве, возрастало и в Кремле. Его все чаще критиковали за провалы в плановых показателях, за кадровый произвол, недостатки в области снабжения москвичей.

Обладая огромным опытом работы в партийной бю­рократии и обостренным чутьем, Ельцин почувствовал серьезную опасность и ... подал в отставку с поста первого секретаря Московского горкома КПСС. Это не было тра­дицией Системы, и люди стали обсуждать этот необычный поступок партбосса. И при этом он обвинил Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева в том, что он сам «тормозит перестройку», недостаточно последовательно «переводит партию на ленинские принципы коллективного руководства», «не опирается на низовые партячейки» и т.д.

Горбачев собрал пленум ЦК КПСС, на котором рассмат­ривалась просьба Ельцина об отставке. Многие требовали исключения Ельцина из рядов КПСС, особенно настаивал на этом член политбюро и секретарь ЦК Лигачев, который, кстати, был главным инициатором возвышения Ельци­на и перевода его из Свердловска в Москву. «Ты не прав, Борисі» — сказал Лигачев. Очевидцы и участники этого пленума мне рассказывали, что Ельцин представлял жал­кое зрелище — видеть огромного мужика на трибуне, и со слезами на глазах умоляющего: «Не исключайте меня из КПСС, у меня ничего нет, кроме родной партии!» — было попросту, по их признанию, невыносимо. Ельцина в КПСС оставили, отставку приняли. Горбачев сказал в конце засе­дания: «Я тебя в политику не пущу!», но смилостивился и дал Ельцину хорошую должность — первый заместитель председателя Комитета по делам строительства Совета ми­нистров СССР — в ранге союзного министра.

И вот этот классический партийный чиновник «средней руки», волей судьбы, случая, сплетения различных обстоя­тельств, развалил СССР и на его обломках возглавил в ка­честве президента Российскую Федерацию. Жажда власти, причем власти абсолютной, в нем была велика. Он смертель­но боялся ее потерять. Взращенный на партийном деспотиз­ме, этот человек органически не понимал, почему «кто-то» (Парламент, Конституционный суд), может ущемлять его право быть «верховным правителем», царем, самодержцем. Закон? «Закон — это Я» — вот его кредо.

При этом абсолютно никаких нравственных убеждений у него не было. Это хорошо проиллюстрировал в своем по­следнем интервью по TV бывший премьер Виктор Черно­мырдин. В частности, он сказал следующее: «Как-то я спро­сил Ельцина, если бы он стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, пошел бы он на слом партии и демонтаж СССР?» — «Никогда!» — твердо ответил якобы Ельцин.