Аферистка. Дело Тимошенко - Франк Шуман

«Здесь нельзя фотографировать. Я скажу вам, где вы можете снимать, а где нет!»

Фраза не выглядит грубой или угрожающей, но она недвусмысленна. Он здесь хозяин. Мы стоим у входа в Лукьяновское СИЗО. Это единственное в своем роде учреждение в пятимиллионном Киеве. Решения суда там ожидает около трехсот человек. Крепкий мужчина лет сорока надел на свое лицо непроницаемую маску, он словно документ под грифом «Секретно». Я не могу его прочитать. Это был бы невероятный кадр: офицер перед железными воротами и справа от него — окно с видом на тюремный двор.

Сотрудник в погонах сидит за решеткой окна с прорезью внизу.

«Удостоверение!» — произносит он резко и коротко, и это звучит, как если бы немецкий сержант рявкнул на параде. Я резким движением сдвигаю пятки вместе и чеканю: «Zu Befehl!» («Слушаюсь! — нем.)». Это нас обоих явно веселит. Ну что ж, лед тронулся.

Я вижу, как человек ручкой записывает мое имя и номер паспорта в книге, а затем через прорезь возвращает документ бордового цвета с немецким орлом. Офицер кивает, открывает ворота, и я следую за ним. Через несколько метров мы входим в комнату, там ждет металлоискатель, знакомый нам по аэропортам. За ним — пышногрудая женщина, она делает мне знак пройти. Я должен очистить свои карманы, прежде всего выложить телефон. Я говорю, что у меня ничего нет. Она смотрит на меня почти с жалостью, как будто у меня ампутирована рука или нога. Ее сострадание понятно, но мне оно не нужно. В Киеве мобильные телефоны — вещь необходимая для всех: практически нет людей хотя бы с одним мобильником в руках, а у многих их даже два. Некоторые ходят с ушными гарнитурами. О господи, они что, постоянно должны с кем-то общаться?!

Въезд в Лукъяновское СИЗО — «киевский изолятор» в старой части города. Через эту дверь в начале августа 2011 г. въехала сюда и Тимошенко. Посетители перед зданием ждут, когда их впустят

Нет, у меня действительно нет здесь телефона, у меня нет даже аспирина, который мне однажды пригодился в Тегеле, когда я навещал немецкого заключенного в местной тюрьме. В отличие от Тегеля, здесь не ощупывают. Я должен еще раз пройти в стеклянный туннель, расставить широко руки — и все в порядке.

Мое единственное оружие — мои глаза.

Позже я узнаю, почему они были так заинтересованы в ответе на вопрос, есть ли у меня с собой мобильный телефон. Несколько недель раньше контрабандным способом один из местных журналистов передал с охранником мобильные телефоны, и таким образом заключенные смогли передавать данные наружу. Это было уже после Тимошенко, поскольку она находилась здесь до конца декабря 2011 года и этого не застала. Но понятно, что это не было сделано с благими намерениями. Во всяком случае, об этом сообщалось в прессе и все это взволновало общественность, а потом, если что-то и изменилось в тюремном режиме, то я мало могу судить об этом. Но факт остается фактом: теперь сотовые телефоны должны оставаться снаружи.

Решетчатые двери громко открылись и так же громко закрылись. Я быстро послушно прошел за крепким мужчиной в военной форме, который хотел бы, чтобы я сначала пообщался с ним в комнате для свиданий.

Он просит меня зайти в комнату, в которой несколько человек в униформе уже ждут — очевидно, меня. Меня опрашивают за овальным столом, который разделен стойкой для цветов. С одной стороны стоят два флага и — будто прусские гренадеры на параде — несколько бутылок с водой и стаканы. Очевидно, здесь ждали целую делегацию. Напротив меня находится место начальника, левая и правая стороны выстроены симметрично. Я насчитываю в общей сложности восемь человек. Один из них в костюме — это врач, которого я встречал уже в высшей инстанции. Кто другие, я понятия не имею. На одном из стульев у стены сидит красивая женщина в платье, по-видимому, это секретарь мужчины, который сидит рядом с ней. У большинства боссов здесь, как я позже узнаю, есть не только адъютанты, но и обязательно женщина-помощник — как правило, она намного моложе и очень привлекательна. Она записывает каждое слово руководителя, а также мои вопросы. Женщина в комнате просто сидит и ничего не говорит. Говорит только начальник тюрьмы.

«Заведения вроде киевского изолятора, тюрьмы, построенные еще при царе, хронически переполнены. Несколько заключенных могут делить одну кровать, свирепствуют эпидемии, а также сильно воняет»,— писала немецкая газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» 23 декабря 2011 года

Дверь в камеру № 260. За ней до конца декабря 2011 года содержалась заключенная Юлия Тимошенко

Я благодарю его за возможность посетить это учреждение и интересуюсь, согласен ли он, чтобы во время нашего разговора я использовал диктофон. Он качает головой — нет, он не дает интервью, его задача просто показать мне камеру, в которой Тимошенко держали пять месяцев.

Тюрьма расположена в самой древней части Киева, говорит он, и была создана еще при царе. Несколько ее зданий были достроены и названы в честь людей, которые в то время находились у власти. Одно из зданий названо в честь Столыпина, премьер-министра России с 1906 по 1911 год, другое — в честь Сталина, третье — в честь Брежнева. Последнее, построенное недавно, называется «Тимошенко», хотя бывший премьер-министр находилась не в нем. Столыпин (хоть это и совсем другая история) был убит при покушении, когда находился в оперном театре Киева, и здесь же он похоронен. И, что совсем уже не имеет отношения к делу, еще раньше, сразу же после его инаугурации прогремел взрыв, в результате которого погибло 27 человек, а он получил лишь легкие ранения. Столыпин тогда мудро предвидел события: «Похороните меня там, где я буду убит». Кстати сказать, этот монархист появился на свет в 1862 году в Дрездене, где его отец, генерал, работал в то время русским послом.