Дети Ржавчины - Михаил Тырин Страница 8

— Останови-ка машину, — велел я Петьке. Он вывел «уазик» на пологий «коровий пляж», дернул ручник и вопросительно посмотрел на меня.

— Выкладывай, Гришаня, что тут нечисто?

— Да пока непонятно, — завилял он.

— Говори все начистоту, тебя для этого сюда и взяли. А то поздно будет.

— Ну... Что-то есть. Что-то довольно сильное, и это близко.

— На что похоже? Раньше такое бывало?

— Раньше... Нет вроде.

— Гришаня, перестань юлить! Скажи хотя бы, опасность есть?

— А я почем знаю? И вообще, надо на месте разбираться. Сейчас не о чем и говорить.

За рекой раскинулось широкое кукурузное поле. Дорога проходила между огромных — по два-три метра — стеблей. За машиной клубилась густая пыль, и вся кукуруза была грязная, серая, совсем не такая, как ее рисуют на коробках с хлопьями.

— Поглядите, — пробормотал Петька, прищурив глаза, — вроде кто-то на дороге...

Гришаня первым догадался вытащить из контейнера нивелир, входящий в комплект геодезического инструмента.

— Девочка маленькая, — сообщил он, приложив глаз к окуляру. — Сидит, лепит что-то из земли.

Девочка нас тоже заметила и отошла к обочине, терпеливо ожидая, когда мы проедем. Она была такая загорелая, словно провела всю свою небольшую жизнь на этом прокаленном солнцем поле. Петька остановил машину, пижонски скрипнув тормозами.

— До Ершова по этой дороге доедем? — спросил он у юной аборигенки.

Девочка посмотрела на дорогу, потом на колеса нашей машины.

— Нет, — ответила она с неестественным равнодушием.

— Как?! — ухмыльнулся Петя. — А где ж Ершово?

— Там, — девочка указала на дорогу.

— Так мы туда и едем!

Девочка пожала плечами и слегка улыбнулась. Мне даже показалась, что усмехнулась. И потом снова перевела глаза с наших колес на дорогу. Я проследил за ее взглядом. Метрах в пяти от бампера машины путь пересекала цепочка одинаковых земляных пирамидок. Они были слеплены с помощью синенькой пластмассовой формочки, которую наша собеседница держала в своей испачканной землей ладошке.

— Не хочет, чтоб мы ломали ее творения, — понимающе шепнул Петька.

Увы, сломать их нам пришлось бы в любом случае. Кукуруза по краям дороги была такая крепкая и густо растущая, что не дала бы нам объехать игрушечный барьерчик. При всем нашем уважении к детскому труду пирамидки обречены были погибнуть под колесами.

— Поехали, — тихо сказал я Петьке. Он с сожалением улыбнулся девочке и включил передачу.

Машина не тронулась с места. Сначала я думал, что Петр просто пробует двигатель на холостых оборотах, но время шло, а мы так и оставались на месте— Петькина нога словно прилипла к педали сцепления.

— Что-то с машиной? — спросил я.

— Эй! — удивленно воскликнул Гришаня, который все умел чувствовать на мгновение раньше меня и любого из нас.

Я посмотрел на Петра. По его виску катились две большие капли пота. Щеки дрожали, будто у штангиста, берущего непомерный вес.

— Да что с тобой?! — я хлопнул его по плечу. Петя с трудом повернул голову и посмотрел куда-то мимо меня. Белки его глаз покраснели, лоб пересекли несколько морщин.

— Олег, дело нечисто! — тревожно проговорил Гришаня.

Я уже и сам все понял. Первым делом выдернул ключ из замка зажигания. Двигатель кашлянул и заглох. Петр сразу обмяк, отцепился от руля. Я обежал вокруг кабины и начал вытаскивать его наружу. Это было нетрудно — он и сам спешил вылезти. Собственно, он уже был почти в порядке. Только виновато улыбался и вытирал рукавом взмокшие виски. Рядом прыгал обеспокоенный Гришаня с аптечкой на изготовку.

Девочка равнодушно смотрела на нас. Удивительно, но ни единой искры любопытства не сверкнуло в ее глазах.

— Ну, говори, — велел я Петру.

— Не знаю... — он сокрушенно качнул головой. — Не могу ехать — и все. И эта еще смотрит... — он недобро покосился на ребенка.

Гришаня хмыкнул, а затем подошел к девочке и сел перед ней на корточки.

— Как тебя зовут? — ласково спросил он. Мы украдкой смотрели на них. Я вдруг понял, что у девочки не лицо, а маска. У ребенка не может быть таких равнодушных глаз, это противоречит всем законам природы.

— Дяденька, — спокойно сказала она, — а вы скоро умрете.

Гришаня вскочил как ошпаренный, но быстро взял себя в руки. Вернувшись к нам, он что-то проворчал себе под нос, потом сказал:

— Черт ее знает, что за девчонка. Ничего не понимаю.

И тут меня осенило.

— Петя! Ты сколько ночью анальгина принял?

— Ну... Сначала две таблетки. Потом еще одну утром. А при чем тут?.. Ах, черт! — он схватился за голову.

— Вот именно, Петя, — мне оставалось только похлопать его по плечу. — Либо анальгин, либо препарат. Несовместимые продукты, знаешь ли.

Мы беспомощно смотрели друг на друга. Пожалуй, даже испуганно. Ни в моей, ни в Петькиной практике не было такого, чтобы экспедиции целенаправленно мешало что-то необъяснимое. Вернее, необъясненное. Не болезнь, не погода, не поломка в машине, а одно лишь его величество Нечто. Мы были просто обескуражены. Несмотря даже на то, что вся наша служба состояла из ежедневных напоминаний — «бойтесь, опасайтесь, будьте настороже».

Глядя на нас, пугался и Гришаня. Он вообще до сего дня воспринимал свою работу на Ведомство как приятную и увлекательную игру для взрослых. Мол, бегают люди, что-то ищут, что-то находят — романтика! По правде сказать, и его способности еще ни разу ни в одном деле всерьез ничего не решили. Внештатников обычно использовали как второстепенную вспомогательную силу, не более того.

— Ну и что мне делать? — медленно проговорил Петя. — Обратно возвращаться?

— Думай сам. Как ты себя чувствуешь, так и поступай. Если не уверен — тогда, конечно, домой, на базу. Петя ненадолго задумался.

— Нет, — он помотал головой. — Едем дальше. Только за руль больше не сяду. И еще — повторю дозу препарата.

— Это не очень-то полезно для здоровья, — заметил я.

— Ничего, переживу, — он пренебрежительно поморщился и забрал у Гришани аптечку.

Девочка уже утратила к нам интерес и опять занялась размножением земляных пирамидок. Однако, заметив, что я завожу машину, послушно отошла к обочине.

Машина тронулась с места. Я украдкой поглядывал на Петра — не начнется ли у него новый приступ.

И не угадал. Приступ начался у меня.

Это произошло внезапно. Иногда человека посещают необъяснимые мрачные предчувствия. Словно кто-то изнутри говорит ему: не садись в эту машину. Или: не уезжай сегодня в командировку. Это всегда угнетает, даже если человек не суеверный.