Месть Тьмы. Книга вторая. Танец мести - Сергей Тармашев Страница 71

Улучив момент, Меж Ща Хед закопался в песок понадёжнее, глубоко зарываясь так, чтобы голова его оказалась внутри шатра, а прочее тело снаружи, вывел на поверхность дыхательную соломинку со слуховой трубкой и принялся ждать. Шатёр был поставлен вовремя, что свидетельствовало о немалом умении слуг, наверняка не впервые занимающихся сей работой в таких условиях, зато телохранители визиря понадеялись на буран и проверяли безопасность шатра едва-едва. Несколько из них вошли в шатёр, по паре раз ткнули саблями в песок и вышли обратно. Потом слуги застелили пол коврами, занесли множество подушек и удалились. Вскоре в шатёр вошел визирь в сопровождении телохранителей и улёгся спать.

С утра песчаная буря стала свирепствовать по-настоящему, и визирь проспал до полудня. Потом он изволил отобедать и снова спал, а после велел телохранителям привести к нему наложниц из гарема и убираться вон. Телохранители удалились за ширму, отгораживающую внутри шатра небольшой участок для слуг. Там же приведённые наложницы облачались в сексуальные одежды, дабы усладить взор визиря, и там же прислуга подготавливала для оного кушанья. Наложницы весьма торопились, не желая разгневать повелителя, и вошли к нему почти сразу, едва оттуда вышли телохранители. Пришлось ждать, пока женщины исполнят визирю танец живота и тот выберет тех, кто останется его ублажать первыми. Меж Ща Хед терпеливо дождался, когда визирь начнёт совокупляться с наложницами, и принялся за дело.

Он аккуратно выкопался из-под песчаной толщи, слегка приподнял ковёр и осмотрелся. Визиря услаждали две женщины, и все трое были весьма увлечены процессом. Шпион достал три плевательные трубки, заряженные отравленными иглами, осторожно приподнялся и меткими выдохами послал иглы в цель. Распалённый совокуплением визирь даже не понял, в какой момент умер. Одна из наложниц запоздало схватилась за торчащую из шеи иглу и тут же свалилась замертво. Вторая выдернула из груди иглу, недоумённо рассматривая её, и попыталась сделать вдох, чтобы завизжать. Но в этот момент яд убил её, и вторая наложница рухнула рядом с первой. Это оказалось весьма кстати. Меж Ща Хед оценил глазом расстояние до неё и ловко подбросил ей одну из плевательных трубок. Трубка упала мёртвой наложнице точно на раскрытую ладонь, и шпион столь же аккуратно закопался обратно, изготовившись ждать, кто же именно решится сообщить Великому Хану о смерти военного визиря.

Телохранители заподозрили неладное спустя полчаса, видимо, визирь редко предавался разврату столь долго. Кто-то из них заглянул за ширму, увидел мёртвые тела и проорал сигнал тревоги. Воины сбежались к мертвецам всей толпой, но было, разумеется, давно уже поздно.

– Наложница убила визиря! – в ужасе заявил один из них, отчаянно вибрируя раздвоенным языком. – У неё в руке плевательная трубка! Она пустила отравленные иглы в него и в свою товарку!

– А после покончила с собой! – полумёртвым от страха голосом продолжил другой, вибрируя змеиным языком ещё сильнее. – Она воткнула отравленную иглу себе в грудь! Игла до сих пор зажата у неё в пальцах! Мы не могли предвидеть такое!

– Это не наша вина! – взвизгнул третий. От осознания ужасающих перспектив его узкие глаза сжались в едва заметные щели, будто перепуганный воин в панике зажмурился. – Виноват надсмотрщик гарема! Он пропустил в гарем убийцу! Возможно, они заодно! Он вражеский шпион!

– Его необходимо немедленно схватить и пытать! – заявил кто-то ещё, паникующий не менее остальных. – Пока он не бежал! Иначе точно останемся виновными, потому что больше некому!

– Надо отправить донесение Великому Хану! – воскликнул ухтан телохранителей. – Мы опишем, как всё было! И скажем, что схватили надсмотрщика за гаремом! Пусть Великий Хан решает, как поступить! Мы усердно исполняли свой долг! Хан знает нас! Он мудр и поймёт, что нашей вины тут нет!

Он снял с пальца мёртвого визиря золотой перстень, усыпанный бриллиантами, и потряс им перед остальными:

– Мы положим перстень визиря вместе с нашим письмом в суму гонца! Великий Хан узнает этот перстень, он сам даровал его визирю! И поймёт, что мы истинно исполняли свой долг и не имеем вины!

Не все согласились с тем, что Великий Хан всё поймёт, но все согласились с тем, что иного выхода нет, ибо дезертировать им нельзя, потому что бежать особо некуда. В своих песках Великий Хан найдёт их где угодно, а если податься к врагам, то оные немедленно казнят их, потому что хорошо помнят, сколько убитых на счету каждого из лучших воинов вражеского хана. В конце концов, телохранители убитого визиря решились довериться Великому Хану и начали действовать. Часть воинов немедленно отправилась хватать надсмотрщика за гаремом, невзирая на пыльную бурю. Другая часть во главе со своим ухтаном принялась составлять доклад Великому Хану. План телохранителей Меж Ща Хед счел небезынтересным: они решили отправить к Великому Хану своего посыльного и до тех пор, пока от Великого не придёт ответ, никому не рассказывать о смерти подопечного. Иначе улус-ханы, желающие занять место убитого, попытаются сделать их крайними, дабы выслужиться перед Великим Ханом, мол, мы раскрыли заговор. А заодно войска не будут паниковать и разбегаться.

Письмо было составлено вскоре, и телохранители преподнесли Меж Ща Хеду ещё один подарок: отправили посыльных немедленно. Они боялись вызывать подозрения у множества заинтересованных лиц, и потому посчитали, что гонцы должны покинуть лагерь под покровом песчаной бури, пока их никто не видит. Как телохранители ухитрились среди сей бури разыскать в занесённом песком громадном лагере гонцов, для Меж Ща Хеда осталось загадкой. Впрочем, сие его ничуть не удивило: жить захочешь – ещё не то сумеешь! А вот самому ему пришлось изрядно потрудиться, дабы не упустить оных гонцов в этом месиве беснующегося песка. Но для лучшего шпиона пустыни нет ничего невозможного, и вскоре Меж Ща Хед уже преследовал тысячу гонцов.

Или, если быть точнее, неторопливо полз вместе с ними через бушующую песчаную бурю. Потому что лошади гонцов отказывались идти и их тащили за собой, награждая пинками и ударами тупых сторон сабель. Сами гонцы были не в силах устоять на ногах и потому ползли на четвереньках больше на ощупь, нежели при помощи зрения. Понять, куда держать путь, можно было только инстинктивно, и инстинкт уроженца великой пустыни подсказывал им, что они плутают в океане бушующего песка большей частью бесполезно. Неудивительно, что расчёт Меж Ща Хеда оправдался и на сей раз: едва тысяча гонцов удалилась за пределы огромного лагеря, как их ухтан решил остановиться и дождаться прекращения бури прямо здесь.

Вряд ли бы он рискнул поступить так, если бы знал, что именно содержится в донесении, вручённом ему телохранителями визиря от имени самого визиря. Но телохранители не сказали о смерти оного вельможи даже ему, и потому ухтан посчитал, что полдня или даже день отставания он успеет наверстать позже. Услышав о решении ухтана, остальные гонцы пришли в восторг, немедленно уложили лошадей, укрыли их мешковиной и попрятались под ней. Не прошло и ста ударов сердца, как всю тысячу занесло песком до состояния барханов.

Именно этого момента и ждал лучший шпион пустыни! Меж Ща Хед преспокойно разыскал ухтана гонцов, ибо приметил его расположение в общем строю посланцев заранее, и прокопался к нему. Ухтан, как подобает командиру, передвигался на скакуне один, и потому прятался под ним тоже один. Это весьма упрощало дело. Безмозглый болван даже не услышал шороха осыпающегося под пальцами шпиона песка, ибо все звуки заглушали завывания бури. Меж Ща Хед добрался до него со стороны спины и дождался, пока ухтан уснёт. После этого шпион осторожно придушил его до потери сознания и принялся воплощать в жизнь свой хитроумный план. Он добрался до сумы гонца, извлёк оттуда тубус с письмом телохранителей и аккуратно распечатал его, ловким способом избежав поломки печати, скрепляющей бумагу. Перстень визиря, вывалившийся из тубуса, Меж Ща Хед забрал себе в качестве доказательства, после чего тщательно смазал ядом пергамент письма и столь же осторожно запечатал всё как было.