Зло побеждает зло - Павел Дмитриев Страница 50

Китай успел прогуляться по обоим веткам развития. Результат известен любому школьнику 21-го века.

Допив для храбрости бокал недурного совиньона, я попытался встрять в дискуссию:

— Товарищи, не лучше ль, вместо разговоров о будущем, уже сейчас поднять советских, озлобленных коллективизацией крестьян на борьбу против сталинистов-термидорианцев?

— Тут у нас расхождений никаких нет, — лидер гостей дрогнул тонким безноздрым носом. — Вместе с тем…

— Стравить между собой врагов революции, что может быть лучше! — подхватил самый младший из французов, чернявый красавчик лет двадцати с обиженными губами.

— Как это врагов? — удивился я.

— Не спорю, в нашем деле хороши любые средства… — попробовал продолжить лидер.

Однако красавчик его опять прервал:

— Если бы знать как!

— Мы уже довели тираж "Бюллетеня оппозиции" до трех тысяч экземпляров, ^[164] — заметил Троцкий. — Разосланы сотни писем, в Европе поддержка нашей позиции ширится день ото дня.

— Плебисцитарное окружение Сталина не дает возможности для более глубокого вмешательства, — наконец-то закончил мысль старший из французских гостей.

О чем они вообще говорят? Пытаясь нащупать реальность, я недовольно пробормотал:

— Разве нет иных вариантов?

— Вне всякого сомнения! — меня пронзил взгляд синих, безнадежно уверенных в своей силе глаз вождя. — Comme on le sait, политика есть искусство возможного. Поэтому мы неустанно призываем советское руководство отступить с позиций авантюризма по крестьянскому вопросу. Как можно раньше и в как можно большем порядке. Но, нужно особо отметить, сейчас и только сейчас!

— Право, вы меня совсем запутали!

— Ты же прекрасно все сам понимаешь, — бывший наркомвоенмор позволил себе снисходительную улыбку. — Крестьяне наши самые страшные классовые враги, не повредит, если какие-нибудь десять миллионов из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация — прекрасное средство укротить мужика, он должен либо войти в колхоз, либо быть навсегда обезврежен. ^[165]

Это что же выходит? Монархисты, с их коронным призывом пороть быдло на конюшне, на поверку чисто гуманисты? Нет, с теорией я не спорю, на скудных почвах нечерноземья частник суть самоед, в смысле — ничего не производящий и ничего не потребляющий экономический балласт. И угрозой естественной парцелляции из трудов Василия Шульгина я проникся в достаточной мере. Даже не спорю, что без крупных агропромышленных хозяйств России никак не обойтись. Но черт побери, они же люди! Живые люди, а не поленья для паровоза прогресса!

Злость подняла меня на ноги.

— Знаешь как сделать лучше? — осклабился лидер французов.

— Да пошел ты нах...й! — крикнул я ему в лицо. Надеюсь, этот фанфарон не знает русского. Ведь в сущности, обидные слова сказаны совсем другому человеку. — Обойдусь. Без. Диванных. Вояк.

Вышел в тишине.

— Леша, Постой! Куда же ты? — расстроенный Троцкий догнал меня в холле.

— В Россию, куда же еще?

Стоит ли вообще говорить с человеком, только что оправдавшим убийство десятка миллионов? Пусть он единственный стратегический союзник?

— Один?! — опешил бывший наркомвоенмор.

— А есть варианты? — зло фыркнул я в ответ. Махнул рукой в сторону столовой: — От этих болтунов для России не будет никакой пользы, один только вред.

— Поднять народные массы всего мира на дыбы под нашим знаменем…

Где-то глубоко внутри, я все давно решил, но никак не мог решиться. И вот теперь мысль вошла и утвердилась. Надо убить Сталина, убить и не думать, что будет потом. Хотя по совести, и этого большевика-ленинца не мешало бы отправить следом…

— Просто убью его, — я коротко оборвал вождя.

— Кого его?! Погоди, неужели… Сталина?! Невозможно! Тебя непременно схватят и расстреляют!

— Что с того? — деланно ухмыльнулся я. — Нельзя выиграть, ничего не поставив на кон.

— Les jeux sont faits; rien ne va plus. ^[166] — голос Троцкого сломался. — Будь я лет на тридцать моложе!

— Иногда и жизнь не такая великая цена.

Никогда не думал, что дойду до эдакого мелодраматического пафоса.

Зато "второй после Ленина" явно знавал драмы помасштабнее. Посему к деталям он перешел с неожиданной стороны и без малейших сантиментов:

— Артефакт из будущего оставишь?

— Возьму с собой.

— А если…

— Будет маленький шанс выжить, — не стал лукавить я.

— Леша, как можно? Невообразимый риск! Разбить или потерять это устройство, невосполнимая утрата!

— Сделаны фотокопии, — беспечно отмахнулся я. На фоне решения убивать подобные мелочи казались мне сущей безделицей. — Если что-то со мной случится, они уйдут в мир через надежного человека.

— Однако! Однако… дьявольски предусмотрительно!

Тут Троцкий основательно задумался. Я даже успел, плюнув на вежливость, натянуть пальто, уже взялся за шляпу, когда он продолжил:

— Нельзя одному отправляться в такой вояж, вернейшее самоубийство. Но я точно знаю, кто тебе поможет. Блюмкин! Помнишь такого?

— Еще бы! — В учебниках будущего убийце Мирбаха отведены полторы строчки. Другое дело в газетах и книгах двадцатых, тут он популярен как Гагарин. — Но погодите, погодите Лев Давидович! Я точно читал, его должны были расстрелять в ноябре…

— Живехонек! Мы же с ним виделись в апреле, договорились о связи; так я ему и написал сразу, прямо с утра, после нашей с тобой встречи.

Ого! Не "шерсти клок", а полноценная овца, то есть баран! Похоже, мое предприятие не так уж безнадежно. В компании с отчаянным и опытным террористом, да мы половину политбюро перестреляем!

— Он точно согласится?

— Не сомневайся, — Троцкий вдруг шагнул вперед и приобнял меня за плечи. — Не сомневайся, мой друг! У нас все получится!

Как мне хотелось сбросить со своего плеча руку бывшего наркомвоенмора! Но Блюмкин! Ради шанса получить эдакого профессионала стоит потерпеть дольше, чем пару минут.