Стоя на краю - Андрей Мартьянов Страница 45

Да-да, именно на Гермес. Взвесив все «за» и «против», правительство сочло, что эта планета, вместе со всеми ее загадками, непонятными Дорогами и теоретической угрозой со стороны чужого разума временно превратится в официальную «столицу» нового, доселе невиданного мира – универсума, в котором человеческое сообщество будет рассеяно по нескольким планетам, без единой Метрополии, роль которой доселе неизменно играла Земля. Лучше опасаться Чужаков, чем подвергаться постоянной опасности на Афродите, рядом с которой сосредоточатся все военные флотилии конкурентов и где могут начаться территориальные споры, способные перерасти в нешуточные вооруженные конфликты. Связующее звено необходимо оберегать любыми доступными способами.

За все время Эвакуации на Гермесе не произошло ни единого инцидента, прямо или косвенно связанного с Чужаками, что подтверждало общепринятую теорию: инопланетяне (существование которых вовсе не доказано) окончательно решили не вмешиваться в дела людей или вообще не склонны к агрессии. Раздавались, правда, робкие голоса – взгляните, мол, на сведения, полученные с Карфагена, однако к ним никто не прислушивался. Сорок шесть световых лет до Восемнадцатой Скорпиона казались запредельным, немыслимым расстоянием, в такой ужасающей дали может происходить все, что угодно. Но только не у нас, на таком привычном и теплом зеленом Гермесе…

Надеюсь, никто не допустил фатальной ошибки. Очень надеюсь.

Адмирал приказал мне лишь «организовать встречу», не отдав прямого распоряжения об окончательной эвакуации. Следовательно, личные вещи можно не упаковывать, в Генштаб я еще вернусь. Остается переодеться – сменить «офисный» костюм на более удобный «полевой», рассовать по карманам запас сигарет (теперь у меня уходит до двух пачек в день), забрать личный ПМК и папку с «бумажными» документами. Первого зама по департаменту, полковника Балышева, я предупредил о своем отбытии и передал ему текущие дела. Теперь остается лишь спуститься по одной из широких лестниц на первый этаж, миновать обязательные караулы и выбраться через шестой подъезд на Дворцовую площадь.

Над Зимним все еще развевается черно-золотой императорский штандарт. Все окна дворца закрыты плотными жалюзи – внутри идет спешный демонтаж музейных экспозиций, культурные ценности вывозятся. Александровская колонна выглядит необычно, ангел на вершине исчез, сняты ограда и панели с барельефами у основания. В небеса устремлен лишь унылый гранитный палец темно-красного цвета – на Гермесе или Афродите обязательно найдется аналогичный минерал, колонну, как и город, восстановят… Потом.

Немцы, между прочим, пошли еще дальше. Мы вывозим только «малогабаритные» исторические памятники, а тевтоны по приказу кайзера Фридриха запросто разобрали по кирпичику здание Рейхстага, Кёльнский и Аахенский соборы и Потсдамский дворец вместе с еще несколькими выдающимися архитектурными шедеврами, загрузили материал на субсветовые баржи и малым ходом отправили к Проксиме Центавра, откуда их потом перевезут в мир, который Великогерманский Кайзеррейх выберет своей новой Метрополией. Германия не собиралась ограничиваться двумя звездными системами. Альфа Большого Пса и Вольф-360 являлись лишь отправными точками для поиска планеты, где будет осуществлена «арийская мечта» – мир, населенный лишь белокурыми баварскими детишками, дородными барышнями с косами, уложенными в «баранки», и трудолюбивыми мускулистыми парнями с голубыми глазами. И чтобы никаких турок или арабов. Полагаю, что с истинно немецкой организованностью и настойчивостью они своего добьются. Очень хорошо, это не самая плохая мечта.

Для спецтранспорта в центре Петербурга оставлены несколько открытых улиц, я вполне мог бы взять машину и не утруждаясь проехать до места стоянки челнока на Сенной площади, но время ждало – едва миновал полдень, в запасе имелось девять с лишним часов. Посему было решено прогуляться пешком, не так уж и далеко. Единственно, приходится постоянно учитывать обязательную опеку троих телохранителей в непременных боевых костюмах.

С Дворцовой – на Невский. Ни единый магазин главного проспекта Империи не работает, дома пусты – жителей давно вывезли. Памятники Кутузову и Барклаю де Толли у Казанского собора сняты. Повернули направо, на Казанскую, до Гороховой. Запустение бросается в глаза, на тебя смотрят слепые окна старинных домов, на парадный подъезд представительства генерал-губернаторства Москвы опущен ребристый стальной щит. С набережной Екатерининского канала видно, что грифоны на мостике, ведущему к Гостиному, тоже исчезли. Пустота. И только ветер гоняет бумажки.

– Словно чума прошла, – услышал я голос старшего из своих бодигардов. Обернулся. «Намордники» шлемов боевых костюмов закрыты не были.

– Это еще не чума, – покачал головой я. – Лейтенант, давайте повеселее, честное слово! Мы ведь еще живы?

– Так точно, ваше превосходительство, живы.

– Тогда о чем грустите?

– Город мертв, господин генерал-майор.

Я хотел было что-то ответить, но запнулся. А ведь прав мой ангел-хранитель в темно-красном панцире БК. Город мертв. И фигуры патрульных на пустых улицах кажутся призраками, возникшими из вихорьков пыли, поднятых ветром опавших листьев и бумажного мусора. Впечатление усиливало марево, поднимавшееся от горячего асфальта.

Помотав головой, чтобы стряхнуть наваждение, я свернул на мостик и потом направо, до крошечного Спасского переулка, отделявшего Канал от Сенной. Здесь еще Раскольников и Сонечка Мармеладова гуляли, не представляя, насколько изменится Вселенная за последующие четыреста лет Темно-коричневые дома нависали над головой, будто стены ущелий, шаги отзывались едва слышным эхом. Пустота – снова и снова гулкая пустота.

Черт побери, а ведь за закрытым радиусом полностью очищенной центральной части города вовсю кипит жизнь, люди еще выходят на вечерние прогулки, покупают пиво, смотрят и обсуждают новости, надеются, что наступившие тяжелые временя пройдут и все снова будет так, как прежде…

Центр столицы стал воплощенной в реальность фантазией – «Петербургу быть пусту». Город является городом, только когда его улицы заполнены жизнью. Молодые женщины с колясками, выглядящие о-очень значительными квартальные полицейские, спешащие деловые люди. Детишки, играющие в песочницах тесных внутренних двориков. Сирена «скорой помощи». Сборище бездомных кошек возле мусорных бачков…

Кошек не было. Ни одной. Постоянные обитатели этих «достоевских» кварталов исчезли напрочь. А ведь мало кто понимает, что наличие помойной кошки возле дома – это признак жизни.

Спасский переулок был длиной от силы метров сто, но мне показалось, будто за спиной остался целый километр. И вдруг мир снова вспыхнул яркими красками. Сенная площадь сверкала под августовским солнцем гладкими обшивками атмосферно-космических кораблей, сновали погрузчики, чувствовался запах разогретого масла и озона, гавкали охранники – они всегда гавкают, хоть на лесоповале, хоть на важнейшем стратегическом объекте.

На КПП проверили личные карточки, откозыряли и указали направление. «Маршал Мюрат» находился там, где и положено – стоянка номер девять.