Удачник Леонард. Эхо Прежних - Владимир Корн Страница 44

– Да кто же мог предположить, что в этой дыре полно змей! – Я чувствовал себя виноватым не меньше Рейчел. – Ладно: возможно, не все еще потеряно. Какой, говоришь, узор должен быть? Хотя нет, потом крикнешь: сейчас главное – самого Теодора найти.

– Ты не пролезешь, – засомневался Блез. – Головешка-то с трудом туда протиснулся, а если бы не снял с себя веревку, то и он застрял бы.

– Может, он у самого входа лежит, достаточно рукой там пошарить. – Сколько я в темную дыру ни всматривался, увидеть ничего не смог. У самого Теда на голове устройство, и потому он мог видеть даже в кромешной тьме.

– Лео, я тебя не отпущу! – мертвой хваткой вцепилась в меня Рейчел. – Засунешь туда руку, а змея тебя – цап! Или сразу несколько. Явно же Головешка гнездо разворошил, и все они жаждут мести.

– Можно крючок с ручкой соорудить, – предложил Гаспар. – Из того «двойника», которым мы твой пояс вылавливали. Если Головешка недалеко от входа, ты его подцепишь, и подтянешь к себе. Если он еще живой, сделаешь нужный узор. Ну а нет – заберешь у него перстень. А заодно и эту ночную гляделку: теперь-то она ему зачем? Слишком ценная вещь, чтобы тут ее оставлять.

Слушая Гаспара, Рейчел плакала навзрыд. Я только кивал: Гаспар рассуждал цинично, но правильно. К тому же у Головешки оставалась и не менее, а то и более ценная в создавшихся обстоятельствах вещь – веревка. Только она давала хоть какой-то шанс выбраться отсюда живыми. Иначе пройдет несколько дней, и все мы погибнем от жажды. Или от цепей троборов, когда окончательно отчаемся и спустимся вниз принять неравный бой с ними.

– Лео?.. – Гаспар поиграл мышцами брюшного пресса: трамплин, мол, тебе не понадобится?

Я лишь отмахнулся. Если мне сейчас что и понадобится, так это перстень от трусости. Прыгать не хотелось до нервной дрожи. Допрыгнуть-то я допрыгну, но что дальше? Будет ли Головешка лежать у самого входа? А если даже и так, не в окружении ли змей? К тому же назад мне дорога только через троборов, а это значит, опять придется все эти сальто-мортале выписывать. Но обойдется ли все так благополучно на этот раз?

– Ну, если что – не поминайте лихом… – прошептал я, отойдя на несколько шагов от края и примериваясь к прыжку.

– Эй вы, там, внизу! – раздалось где-то над нами. На этот раз голос не показался нам ни зловещим, ни замогильным и не сопровождался многочисленным эхом. К тому же мы его сразу признали – он принадлежал уже дважды за сегодняшний день похороненному нами Головешке. – Ловите веревку. Рейчел, ты чего плачешь? Надеюсь, тебя не Лео обидел? Иначе у меня с ним будет серьезный разговор!

Я взвился от ярости: мне бы только добраться до этого потерявшего всякий страх недомерка, а уж потом ему задницу так напинаю, что она у него в штаны помещаться перестанет!

– Нет, Головешка, – это я о тебе беспокоилась. – Затем, искоса взглянув на меня, добавила, явно дразня: – Но если Лео начнет меня обижать, сразу же тебе пожалуюсь. – И тут же: – Тебя, кстати, змея не цапнула?

– Попробовала бы только! – Тед покривился пренебрежительно. – Давненько я мечтал душу на них отвести! Жаль только, удрали несколько штук: там щелей немерено. – И он вздохнул огорченно.

– Кидай веревку, защитник! – Устроил нам переполох, а сам разглагольствует! – И не забудь ее надежно прикрепить.

Тед лихо скользнул по веревке, едва только она была туго натянута. Нет, он и раньше был на такое способен, но по большей части с закрытыми глазами. Или крепко выпившим.

– Что там наверху? – задали мы вопрос, когда он оказался среди нас.

Вопрос самый насущный: мало попасть на стену, необходимо еще и добраться до ступеней, ведущих в грот.

– Проблем не будет, – сразу же успокоил нас Головешка. – Там такой завал, что троборам ни за что через него не перебраться. Кстати, имеются также очень перспективные руины, непременно что-нибудь в них найдем.

– Нет, – решительно заявил я. – Приключений на сегодня хватит.

Пора было спасать Барри, о судьбе которого, в связи с гипотетической гибелью Головешки, мы практически позабыли.

До ведущей в грот лестницы нам удалось добраться без всяких проблем. Разве что мне пришлось удерживать одной рукой Рейчел, а другой – Головешку. Девушку я удерживал на всякий случай. Теодор же постоянно пытался вырваться, чтобы вернуться назад и, как он сам выразился, открутить бо́шки всем этим ржавым паукам.

По дороге я поинтересовался у Рейчел:

– А нельзя ли установить на перстне узор таким образом, чтобы у Головешки осталась только часть его смелости? Иначе это уже не смелость – безрассудство какое-то.

И действительно, тот в своем состоянии походил на крепко выпившего человека, которому, как известно, море по колено. Разве что его не качало из стороны в сторону, и язык не заплетался.

– Если и можно, Лео, я не знаю, как это сделать, – вздохнула она. – Вероятно, есть и такая комбинация. Ты же сам понимаешь, насколько много их можно сделать из семи камней, и каждая будет обладать каким-нибудь свойством. Проблема в том, что значительная часть из них мне пока еще не ясна – трудности перевода. – И вздохнула еще печальнее. – Разве что… Нет, вряд ли она подойдет.

– А в чем особенность именно такой комбинации?

– Головешка тоже будет смелым, но только по отношению к женщинам. Я так понимаю, она для тех, кто слишком робок, чтобы сказать понравившейся ему даме комплимент или, более того, с ней познакомиться. Наверное, сейчас не тот случай.

Оставалось только кивнуть: такая комбинация нам ничего не даст, если не хуже того.

– И все же как-то странно: почему-то я считал, что перстень обладает только врачебными свойствами. И если трусость можно, пусть и с большой натяжкой, болезнью назвать, то какое отношение к хворям имеет робость перед женщинами?

– Эх, Лео, Лео! – покачала головой Рейчел. – Болезни бывают не только телесного, но и душевного свойства. Недаром же говорят – душевнобольной. Обратил внимание, что среди закоренелых холостяков так много людей со странностями?

– Обратил, – немного подумав, ответил я. – Только среди старых дев их еще больше.

– Отчасти ты прав. И пусть там другие причины, но природа болезни одна.

Так, разговаривая, мы и добрались бы спокойно до самой лестницы, если бы не Головешка.

Говорили мы негромко, Тед ничего услышать не мог, и потому наш разговор он интерпретировал по-своему:

– Рейчел, Лео, что вы там всё шепчетесь? Хотя какая тут может быть тайна? «Лео, ты у меня весь такой!.. – подражая голоску Рейчел, тоненько пропел он. Затем, изображая меня, попытался сделать его густым басом, хотя в этом случае понадобился бы баритон: – Рейчел, а ты у меня самая-самая!.. – И снова фальцетом: – Я так люблю тебя, Лео! – после чего опять басом: – А уж как я люблю тебя, Рейчел! Придешь ко мне ночью, когда все уже будут спать? – Ну и как я могу отказать такому мужчине?!»