Прототип - Андрей Ливадный Страница 42

Он зашел внутрь.

– Стелси? Слышишь меня?

– Помехи, Макс. Датчики сбоят.

– Заходи, я закрепился.

Раздались легкие, почти бесшумные шаги. Стелси была на удивление осторожной. Несмотря на смятение чувств, она действовала осмотрительно.

– Здание экранировано, – ствол ее автомата смотрел в направлении лестничного марша, уводящего наверх.

– Зачем? – удивился Максим.

– Здесь располагалось что-то особенное. К примеру, лаборатория, где проводились эксперименты, не терпящие помех.

– Или внутри находилось нечто, чему ни в коем случае нельзя было дать шанса вырваться наружу? – дополнил он, осматривая доступные помещения.

– Ты странно мыслишь.

– Стараюсь не упустить ни одного из возможных объяснений.

Стелси поджала губы.

– Это из-за меня, да? – она просканировала структуру армирования стен. – Хотя, ты прав. Здание защищено не только от внешних воздействий, оно эффективно блокирует энергетические поля, возникающие внутри.

Максим бегло осмотрел три сохранившихся помещения, но не заметил ничего примечательного или вызывающего подозрения. Везде обломки непонятной аппаратуры. В стенах зияют проломы. В них серебрится арматура, дальше, за границей постройки, сонно шелестит кустарник.

Стелси беспокойно оглядывалась. Она чувствовала себя крайне неуютно.

– Когда здание было целым, тут могли содержать матрицы личностей, без риска, что они ускользнут, – вслух прокомментировала она свои мысли.

Шустов вернулся ко входу.

– Пойдем, я, кажется, нашел подходящую для ночлега комнату.

– Лестница, – напомнила ему Стелси.

Максим взбежал по ступеням, осмотрелся.

Кустарник рос у границ надломленной и просевшей лестничной площадки. Выше только звездное небо. Он установил две гранаты на лазерных растяжках – осколочную и электромагнитную.

– Порядок.

– Неуютно здесь, – Стелси зябко поежилась. – Я осмотрю аппаратуру, попытаюсь выяснить назначение постройки.

– Надо выспаться. – Максим оценил преимущество экранировки руин со своей точки зрения. – Обитатели черного леса вряд ли нас тут обнаружат, – действие стимулятора постепенно сходило на нет, и он чувствовал себя все хуже.

– Я осмотрюсь, – Стелси опять заупрямилась. – А вдруг здесь сохранились какие-то данные?

– До утра не можешь подождать?

– Я быстро, Макс. Только взгляну, все ли безнадежно разрушено, и сразу вернусь.

– Ладно, – он снял экипировку, сложил ее. – Не задерживайся. Пока приготовлю нам поесть.

Стелси кивнула, сняла с плеч ранец, разгрузку, но оставила бронежилет. Автомат поставила в угол, активировала нанокомп, исчезла во тьме.

Ее лихорадило. Один из вопросов Макса больно задел воображение. Плевать на аппаратуру, с ней действительно можно разобраться утром, но сейчас ей нужно было хоть на минуту остаться одной, унять сжигающий вихрь эмоций, ответить себе на вопрос: «Если я могу накапливать жизненный опыт, как предполагала изначальная функция нейросети, почему Степан Егорыч не рассказал мне всей правды о прошлом? Почему? Почему твердил об опасности саморазрушения моей матрицы личности?

Что он пытался скрыть?»

* * *

Звездная ночь кружила над землей.

Максим приготовил нехитрый ужин, – вскрыл две банки консервированного мяса, отстегнул от пояса флягу с водой.

О Стелси он старался не думать, но мысли все равно возвращались к ней, заставляя вновь и вновь переживать случившееся.

Многое, если не все, лежало выше понимания.

Определение «искусственный интеллект» звучало для Максима весьма расплывчато. Пугали его коллизии перемещения сознаний? Да, безусловно! Но в голове полнейшая неразбериха. Образ Стелси никак не согласовывался с тяжелым опытом последних дней. Разве она пыталась меня убить? Нет. Спасала, рискуя собой.

Кейтлин он практически не знал. «Вот ведь странно, – с долей испуга думал Максим, – одно тело, две разные личности, и… облик теряет значение?

Как вести себя? Согласиться с ее туманными пояснениями, оставить все как есть? А какие у меня варианты? За трое суток, если уж быть до конца честным, ни одного нормального человека кроме Стелси я не встретил…»

Он не заметил, как погрузился в дрему.

Стелси тем временем осмотрела два наименее пострадавших помещения, но к определенным выводам не пришла. Большинство компьютерных компонентов представляли собой обломки, из которых не сложишь целого, без четкого понимания, что именно тут исследовали. Она с сожалением окинула взглядом фрагменты оборудования.

Усталость брала свое. Надо возвращаться, но ее вновь охватила робость.

«Что я скажу Максу, если он начнет расспрашивать о прошлом? А это неизбежно. Шутка ли – узнать, что рядом с тобой и не человек вовсе, а искусственный рассудок, захвативший чужое биологическое тело?»

В мучительной нерешительности Стелси поглядывала в сторону темного дверного проема.

Сейчас войду, встречусь с ним взглядом, и что? – волна необъяснимой дрожи поднималась все выше, пока жаром не вспыхнули щеки.

Весь прошлый жизненный опыт никуда не годился. Присущая искусственному разуму эмуляция чувств не шла ни в какое сравнение с реальными эмоциями. Бестелесное виртуальное существование выглядело сейчас бледной тенью, призрачным, неживым миром, едва ли не стасисом, который вдруг лопнул, взорвался событиями, чувствами.

Она не справлялась с собой.

Рассудок глох, он замер в растерянности, не выдерживая шквального обжигающего напора.

Ее лихорадило. Мысли – всегда ясные, последовательные, сейчас путались, перескакивали с одного на другое. Мир вне руин терял значимость, блек, иная грань реальности открывалась перед ней, тянула, как в омут, манила и пугала одновременно…

Нет, она не жалела ни о чем, но браслет на запястье казался сейчас одиночной камерой заключения, где долгое время прозябал ее разум.

«Что я стану делать дальше? Смогу ли выполнить данное ему обещание? Отпущу ли Кейтлин? Действительны ли мои чувства? На самом ли деле Максим стал мне дорог или все происходящее – игра биохимических реакций, подталкивающих оглушенный искусственный разум к краю пропасти?

Господи, как страшно, тревожно, неопределенно…»

Ее пальцы дрожали. Фрагмент древнего устройства, подобранный в соседней комнате, упал на пол с отчетливым стуком.

Она вздрогнула, подумала, что Максим сейчас ее окликнет, встревожится, но в руинах здания царила гулкая тишина.

«Неужели он рассудил по-своему, бросил меня, ушел?!» – мысль сначала окатила холодом, затем жаром.