Бог-Император - Михаил Соколов Страница 41

— Гнить здесь я не собираюсь. Это однозначно.

— А ваша жена? Или жена Малинина?

— Не продолжайте. Виктор Александрович! Давайте вы отложите вашу вендетту! Наш герой может сто раз погибнуть и без вас, — обратился к Михайлову Исаев.

— Я сам хочу его убить.

— Это уже и впрямь смахивает на тупую твердолобость, дорогой майор, — покачал головой Исаев. — Нет, надо решить сейчас. Вы, Виктор Александрович, должны уяснить, что если не подойдете к вопросу гибче, то мы все, я уверен, все, включая женщин, будем стоять за вашу немедленную смерть. Не обессудьте. К вам лично ни у кого нет претензий. Но нам нужен Император. Каждому по собственному соображению, но нужен. Да что вы, собственно говоря, не можете подождать? Очень может статься, что, в конце концов, не только вы захотите убить нашего уважаемого предводителя. Короче, вы принимаете наши условия? — в сердцах спросил Исаев.

— Какие условия?

Сергею захотелось ударить его, но он сумел сдержаться и опустил руку. Наградой ему была искра страха, промелькнувшая в расширившихся глазах пленника. Михайлов пошевелил плечами.

— Хорошо, — нехотя согласился он. — Я обещаю не пытаться его убить, пока мы не найдем Императора. Этого довольно?

— Вот и отлично, дорогой майор, — довольно сказал Исаев. — Конечно, вашего слова достаточно. Я думаю, можно его развязать. Как вы полагаете? — спросил он Сергея.

— Конечно. Недоразумение исчерпано. Добро пожаловать снова в наши ряды.

И, немного погодя, Сергей с Доброславом снова стояли на вышке — дозорного вождь отпустил. Далеко был виден пестрый лагерь обров. На холме, где Сергей еще вчера был распят, вновь сочным пятном выделялась на высушенной солнцем траве юрта вождя Арсуна. Оставшись наедине, воевода тихо гудел Сергею в ухо:

— Пойми, неразумный ты человек, вести людей за собой — не хитростью властвовать, не уговорами, не разделением людей, не подкупом, не насилием. Править — жить труднее, чем живется другим. Вождь — сам закон и исполнитель закона. Если ты раз позволишь себе сбиться, ты становишься даже не как все, а гораздо ниже и хуже. Хуже предателя. Ты своего человека помиловал, и с тобой соглашаются. Но только потому, что знают: ты дальше видишь, чем другие. А если поймут, что твое милосердие от слабости, трусости или нерешительности — горе и тебе, и тем, кто поверил в тебя. Не было бы мне прощения, — сворачивал воевода на себя и свои думы, — если бы я слушал тех, кто просит поберечь жизни наших бойцов. Лучше спрятаться, лучше переждать в лесах. Может, не найдут нас обры. Жить, сберегая свою кровь, значит, не щадить кровь детей и внуков. Стократ больше погибнут следующие поколения, если мы трусливо будем беречь себя. Не мы пошли к обрам, а они к нам. Пусть же узнают остроту нашей стали и силу наших рук. Запомни, — говорил он, всматриваясь сквозь синеющий вечерний воздух в стан врага, — ты отвел от него свой меч, но, если он теперь станет даже не угрожать, просто воспротивится тебе — немедленно убей. Это значит, что, не уважая тебя, он и слово свое, данное тебе, не будет чтить: либо ты, либо он.

Сергей посмотрел на Доброслава, на грубое, словно вырубленное из коры лицо, светлые льдинки глаз, выгоревшие на солнце льняные волосы — полный могучих сил сорокалетний мужчина, которого время и события бросили в самый котел противостояния двух рас. И словоохотливость его объяснялась тяжестью той ноши, что оказалась взваленной на его плечи: говоря вслух, он рассуждал сам с собой.

Вождь всегда одинок. Другим, тем, кто внизу и лишь надеется стать выше, не понять страшную ответственность, взваленную на эти плечи. Племя должно жить, а малой ли кровью, великой ли — отвечать всегда одному.

Дыхание степи доносило до городка скрежет и скрип сотен обрских телег — тяжелых, сбитых из досок, широких в ободах, чтобы не увязали в песках и грязи. Сотни тарканов, запряженными и запасными, несли свой мускусно-сухой запах, который, ощутив раз, ни с чем не спутаешь. И тащили, тянули кузова, громадные, как несколько изб, больше шатра Арсуна. Всадники гнали табуны запасных лорков. И все это множество обров, лорков и тарканов неторопливо лезло к берегам реки, словно желая запрудить, заполнить собой русло, а потом потечь дальше в поисках мирных поселений.

Сергей и Доброслав глядели на обров с вышки, другие— с тына, много еще было врагов, ох, много! В пять-шесть раз больше, чем войско людей. Тесно становилось обрам на берегу. Напоив животных, оставляли их пастись, а сами устраивались на правом берегу, зная, что люди не осмелятся им помешать.