Инвестиго, из медика в маги. Том 1 - Илья Рэд Страница 4

Сейчас дохаваю и отрублюсь — это единственное средство борьбы со скукой. Пока не могу контролировать свои позывы на сон, да и не нужно это. Если подумать, то каждый день ухожу на гибернацию часов на восемнадцать точно. Интересно, много ли энергии я трачу сейчас на мысли в этом теле? Я же столько «сжираю» сейчас нейромедиаторов ^[5], что жуть просто, а разгрузки в виде двигательной активности нет. До этого я буду спать как сурок, может даже больше двадцати часов.

Дайте только подрасти, мышцы, зрение получше и…

Я заснул.

* * *

Прошло две недели, с тех пор как я получил опеку. Зрение пришло в норму, и я смог увидеть и анализировать окружающих. Моя кормилица — полноватая женщина с родинкой у щеки, огрубевшими от физической работы руками и тёплым грудным голосом. Для понимания речи пока мало информации, но пару местоимений и своё имя я уже выучил — Гург. Звучит как отрыжка кота, но со временем можно внедрить в употребление своё настоящее имя, а это недоразумение оставить в прошлом.

Местное наречие было сродни индоевропейской языковой семье. Из этого ответвления мне знакомо пару языков на отлично и ещё один посредственно. Также, я знаю частично латынь, а это существенная часть италийской ветви. С этим проблем не должно быть — главное практика и находится чаще возле тех, кто разговаривает.

Моё место проживания подробно изучить пока не получилось. Если поднимали на руки, то только чтобы покормить и никуда не выносили. Комната была яслями, где виднелись и другие маленькие кровати. Сейчас я был единственным младенцем здесь. Простые, без изысков, стулья, стол, за окном виднелась зелень, очевидно местный сад.

Одежда всех посетителей отличалась от привычной — не было ни джинс, ни кроссовок, ни футболок. Женщины носили удобные и практичные платья и обувь типа балеток, но с подошвой гораздо толще. Из-за жары ребята покрывали голову банданами, а девочка и кормилица платком.

На меня часто забегали поглазеть другие дети, пока не видят взрослые. Они становились кругом и свешивали свои головы через поручни кроватки — тогда то я и успел их рассмотреть.

На вид от шести до девяти лет. Четверо ребят и одна бледноватая маленькая барышня — самая старшая из них. Они часто повторяли моё имя. «Гург! Гург! Гург» — и смеялись. Чтобы их повеселить, я театрально пускал слюни. Раздавался пронзительный визг детского смеха, и вот уже шаги взрослого направлялись в ясли, а детвора, прыская и топоча босыми ногами, убегала прочь.

Электричества здесь не было, но в часы ночных кормлений я видел на столе квадратный светильник со стеклянными дверцами. Очень похоже на старые керосиновые лампы, только светит намного ярче. Редко получалось его рассмотреть получше, так как няня сидела спиной к свету, чтобы мне не било в глаза.

В часы бодрствований я строил планы и предположения, прогонял в уме старые знания, чтобы не забывать, со скуки делал математические упражнения — возводил в квадраты, перемножал двузначные и трёхзначные числа, делил, отнимал, составлял таблицу умножения после девяти и так далее. Без фанатизма, просто чтобы не прокрастинировать.

Как и планировал, я не доставлял неудобств взрослым и мои пелёнки практически никогда не были грязными. Стоит начать требовательно кряхтеть и кричать, как кто-то из карапузов уже бежал с донесением. Приходила кормилица с судном и я делал свои дела. Частично из-за этого отношение ко мне было теплее.

Один раз пришёл бородатый черноволосый мужчина и о чем-то разговаривал с временной матерью. Его одежда отличалась — с виду богаче и ткань качественнее. Рубашка и пиджак, нет, скорее сюртук, цепочка на шее. Проблемы с печенью — желтуха, склеры глаз и кожа характерного цвета, немного зеленоватый оттенок, похоже механическая. Возможны камни в желчных протоках. Ему бы перестать есть жирную пищу, копчёности, яичные желтки, алкоголь и соли поменьше.

Но я мог лишь упражняться в диагностике и оставаться наблюдателем. Плохо быть выключенным из системы обмена информацией, да и не факт, что он послушал бы ребёнка. Помощь не всегда способна дойти до страждущих. Спасти всех и каждого — это идиллия для тугоумных, мечты наивных дев. Это даже не скептицизм, а здравомыслие. Да и само человечество никогда не хотело иметь качественное лечение. Об этом много и часто говорят, но что толку? Достаточно просто посмотреть на потоки ресурсов, в данном случае — денег. Куда идёт приоритет? Военка, политика, сфера развлечений…

Даже если брать жизненный ресурс врача — работа до переутомления не сулит ничего хорошего. На длинной дистанции тот, кто не износится раньше, принесёт больше пользы, но это уже вопросы деонтологии ^[6], гигиены труда и кадрового планирования.

Сидит тут великий младенец, прикроватный политолог — внутренний собеседник усмехнулся и посмотрел на всё это со стороны.

Моя жизнь началась заново. Она не была до этого плохой, скорее образцовой, и даже нравилась. Обстоятельства повернулись так, что я теперь в теле новорождённого и жизни дан новый старт. Я не могу повлиять на ход событий, но могу их принять и двигаться дальше. Нужно заниматься тем же, что и раньше. У меня есть запас знаний и стремление реализоваться. Будем считать это подарком — считай лишние двадцать три года жизни. Вернусь к родным, всё заново пройду и вклинюсь в привычное русло жизни.

Возможно, меня будут изучать как научный феномен переноса сознания. Чем оно является тогда — душой, совокупностью информации? Если второе, то оно не просто лоскуты знаний, а данные психики, воспоминаний, навыков, образа мышлений — как человеческая операционная система с огромным числом уровней и надстроек, а биологическое тело как удобный носитель и проводник воли.

Здание, где я находился, навряд ли детский дом. Слишком мало постояльцев для этого. Униформы священнослужителей тоже ни на ком не заметно. А дети такие разные, что нет сомнений — они не родные братья и сестры. Это подобранные сироты, потерявшие родителей в силу тех или иных обстоятельств. Осталось только выяснить мотивы здешних хозяев и решить — остаться ли тут до достижения дееспособности или покинуть это место как можно раньше.

* * *

Наступила осень. За три месяца я научился понимать речь окружающих процентов на тридцать. Не знаю, как это получилось — прошлый я потратил бы на это года полтора точно. Видимо, новый организм лучше усваивает инфу. Мне иногда читали сказки на ночь, и остальные дети тоже часто крутились вокруг и разговаривали друг с другом. Место, где я находился, называлось Ваабис. Что это такое — я так до конца и не понял.

Ещё часто слышал слово «Рилган» — видимо, это название города или области. Страны с таким названием я точно не помнил — с географией, в своё время, были хорошие отношения.