Выбор сталкера - Олег Бондарев Страница 37

Эту он закинул подальше – надо ведь было уводить «зеленку» от их убежища, чтобы они могли спокойно покинуть опасную поляну. Изумрудная дрянь, едва достигнув первой картофелины, тут же охотно устремилась ко второй.

– Давай-давай… Теки… – приговаривал сталкер.

Третий бросок – прямо в дебри, откуда треклятая мерзость и появилась впервые. Эх, если бы не конфликт со Снежком, шли бы уже проверенной тропой, с грустью подумал Смычок. А так пришлось делать внушительный крюк, лишь бы не попадаться на глаза бандитам, и вот на что напоролись… На дереве-то безопасно, на дерево она не залезет. Но стоит оказаться с ней в одной плоскости, и «зеленка» живо продемонстрирует весь свой «потенциал».

Когда изумрудная лента скрылась в кустарнике, Смычок прошептал:

– Я полез. Ты, если все нормально, отдашь мне рюкзак и спустишься следом. Идти стараемся бесшумно, на цыпочках. Когда можно будет перейти на нормальный шаг, я скажу. Все ясно?

Егор хотел напомнить сталкеру о больной ноге, однако вовремя прикусил язык и лишь кивнул в ответ. Хватит уже ныть, сказал он себе. Перетерпишь. Закусив губу, доковыляешь как-нибудь до безопасного места, а там уже причитай сколько влезет. Вариантов-то всего два: либо собрать в кулак все мужество и, наплевав на боль, следовать за Смычком, либо куковать на этом дереве, пока – или если? – нога не перестанет болеть. Третьего не дано… да и второго, строго говоря, тоже, это разве выход – оставаться на дереве, пока не полегчает?

Тем временем Смычок ухватился за толстый сук обеими руками, свесился и, медленно разогнув руки, коснулся земли носками ботинок. Неспешно разжал пальцы, с опаской оглянулся на заросли, в которых скрылась «зеленка», – не потекла ли снова по их душу? Нет? Ну и славно. Продолжая наблюдать за кустарником, Костя прошипел:

– Давай рюкзак.

Егор подчинился. Смычок вновь закинул вещмешок за спину и сделал первый робкий шаг. Ничего.

– Сможешь как я? – спросил он у Егора, кивая на сук.

Ученый неопределенно пожал плечами.

– Пробуй, – велел Костя. – Подстрахую снизу, чего там. Разберемся как-нибудь.

– Ну ладно… – пробормотал Егор.

Он взялся руками за ветку, толкнулся свободной ногой и повис, резко выпрямив руки, благо ноги успел поджать, а то точно пропахал бы ими по земле.

– Ты куда так спешишь? – косясь на кустарник, недовольно прошипел Костя. – На тот свет?

Егор замешкался, открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент сук с хрустом сломался, и незадачливый ученый, продолжая сжимать ветку в руках, рухнул в траву.

– Твою ж мать… – Смычок вздернул Егора на ноги и буквально поволок с поляны прочь.

Они успели пробежать буквально пару метров, когда потоки зеленки хлынули от кустарника во все стороны. Чертыхаясь, Костя потянул отчаянно перебирающего ногами Егора к холму, который виднелся впереди. Изумрудная субстанция тем временем собралась в один сплошной поток и потекла за ними.

Припоздай они буквально на две-три секунды, и пиши пропало – как минимум, остались бы без ног, как максимум, там бы и канули. Но им опять повезло.

– Живы… – пробормотал Егор.

Тяжело дыша, он завороженно смотрел на разлившуюся у подножия холма изумрудную смерть.

– Надолго ли? – невесело хмыкнул Смычок. – С твоим везением, боюсь, мы до Искитима все же не дойдем. Ты там, часом, нигде не грешил? А то, может, нас Всевышний наказывает…

Егор отчего-то вздрогнул, затравленно покосился на стоящего по левую руку сталкера и буркнул, вновь спрятав взгляд:

– Нет… не грешил…

Опять врет, сразу понял Смычок. Что-то он явно скрывает, этот Егор из Института внеземных культур. Костя бы нисколько не удивился, если бы узнал, что и на Бердское кладбище ученого занесла не миссия, возложенная МИВК, а собственный интерес. В противном случае его давно бы разыскивали по периметру на вертолетах. А, раз «вертушек» не видать, объяснение может быть только одно: никто никого сюда не посылал и, следовательно, никого отсюда не ждет. Егор что-то мямлил про «секретность», однако Смычок не особо верил в эти россказни.

Можно было, конечно, упереться рогом и пригрозить ученому: «Не расскажешь правду – в „зеленку" макну!» Вися над убийственной жижей, парень, надо думать, моментально превратился бы в самого откровенного человека на планете. Однако с каждым шагом в направлении Искитима смысла вызнавать правду становилось все меньше. Смычку главное что? Денег на лекарства раздобыть. А с Егором и его темной историей пускай начальство разбирается.

– Что дальше? – спросил Егор, явно не настроенный обсуждать свои грехи со Смычком.

– Дождемся, пока утечет, – сказал Костя, переведя взгляд с ученого на изумрудную субстанцию. – А потом дальше потопаем. Нам бы до Лебедевки дойти, а там уже, считай, пришли.

– А на границе что?

– А что с границей?

– Ну… там же ооновцы дежурят…

– Ну тебя им сдам, глядишь, и меня обратно в город пустят, – невозмутимо пожал плечами сталкер.

– Ты серьезно? – опешил Егор.

– А чего ты вдруг так распереживался? – подозрительно сощурился Смычок. – Если ты тут от Института, они ведь в курсе быть должны. Или как иначе ты в Зону попал?

– Все документы на кладбище пропали, – после небольшой заминки ответил ученый. – Кроме пропуска. Так что лучше бы нам как-нибудь… окольными путями…

И снова – ложь.

– Ну, как скажешь, – с притворным равнодушием произнес Костя.

Скорей бы уже все это закончилось, подумал он про себя.

* * *

Когда на горизонте показались знакомые очертания Лебедевки, Смычок едва сдержал вздох облегчения: ну наконец-то! Еще немного, еще чуть-чуть…

Но радоваться пока что было, конечно, слишком рано. Сколько сталкеров, уже возвращаясь домой с хабаром, глупейшим образом оступилось у самой новой границы? Смычок лично знал человек семь, кто так нелепо распрощался с жизнью, а ведь были и другие… Так что – никаких послаблений, наоборот, надо собраться. На нем ведь еще ученый из Института, который почему-то боится, что в Институте о его путешествии кто-то узнает.

Чем ближе был Искитим, тем чаще мелькали в голове нехорошие мысли. А ну как Егор и там обманет? Сдаст с потрохами своим, а те передадут кому следует и – каюк, все планы летят в тартарары. Верины таблетки, Верина жизнь, да и Светина… ну и его, разумеется, но себя – то ему не жалко, а вот женщин своих – еще как.

Диагноз, озвученный врачом, пробудил в нем треклятое чувство вины. Такое, наверное, испытывают завязавшие алкоголики или наркоманы, когда их дети рождаются неполноценными – благодаря былым родительским «подвигам». С этого момента и навсегда они мечтают только об одном: вернуться в прошлое и выбить дурь из молодого себя – глупого, живущего одним днем троглодита, который искренне верит, что «в жизни надо все перепробовать».