Три дня Индиго - Сергей Лукьяненко Страница 34

Я ожидал, что скафандр будет из того же металла (это ведь металл?), что и весь корабль Инсека. Серо-голубой сплав мог двигаться, гнуться, принимать любые формы и даже становиться прозрачным.

Но в скафандре всё же использовался и какой-то другой материал. Металлическими на вид были лишь штанины и рукава, действительно гибкие и податливые, прозрачный шлем выглядел так, будто дети мастерили карнавальный костюм космонавта и использовали в качестве шлема круглый аквариум. А вот корпус скафандра был из серой шершавой ткани. Да, именно ткани, слегка пупырчатой, будто костюмы стражи.

Странно, конечно. По логике казалось, что должно быть наоборот: металлический корпус и рукава-штанины из ткани.

— Он издевается? — спросила Милана. — Не скафандр, а трико какое-то! И где эти… — она пошевелила пальцами, — баллоны! С воздухом?

Мы стояли в помещении, куда нас отправил Инсек, перед тем как погрузиться в свои лечебные процедуры. Как он сказал: «Вы всё поймёте на месте».

Понять не получалось.

Два скафандра, напоминающие детские карнавальные костюмы. Никаких баллонов, да.

— Сейчас глупость скажу, — произнесла Милана. — На Селене ведь нет воздуха?

— Абсолютно, — подтвердил я. — А ты знаешь, что ещё должно быть в скафандре?

Милана на миг задумалась.

— Нагреватель? Чтобы не замёрзнуть?

С кем-нибудь другим я бы сострил про физику, которая явно была нелюбимым предметом. Но не с Миланой, конечно.

Да и вообще, девушкам простительно не разбираться в науке!

— Вакуум — это теплоизолятор. Человек в скафандре, словно в термосе. А люди тёплые. И теплу надо уходить, а в вакууме это сложно. В скафандре не нагреватель должен быть, а система отвода лишнего тепла.

— А я видела в кино, там наоборот, люди чуть не замёрзли, — смущённо сказала Милана.

— Кино, — вздохнул я. — Слушай, наверное, Инсек понимал, что нам предлагает. Наверное, это как-то работает… как-то. Меня смущает оружие.

Милана не сдержалась, хихикнула. Потом посерьёзнела.

— Ну, это красиво…

— Да уж… — неохотно признал я.

Рядом со скафандрами на полу лежали шпаги.

Или рапиры.

Или узкие мечи.

Я не настолько разбираюсь в холодном оружии, тем более в таком, спортивном. В детстве один приятель выносил во двор пластиковые игрушечные мечи, фехтовали на них. Потом кто-то из родителей разорался, что пластиком тоже можно выбить глаз — и все игры в мушкетёров закончились.

— Может, Инсек исторического кино насмотрелся? — спросила Милана. Подняла одну из железяк. Вот они, кстати, были как раз из синего-серого корабельного металла. — Классическая французская боевая рапира, половинная гарда…

— Ты разбираешься? — поразился я.

Почему-то я совсем не ждал от Миланы такого.

— Я занималась фехтованием.

Она широко взмахнула оружием, засмеялась.

— Как странно! Руки помнят, но… словно пушинкой… Наверное, лучше бы я не умела.

— Так это рапира? — уточнил я. — Я думал, шпага.

Милана с улыбкой глянула на меня, и я порадовался, что не стал отпускать шуточки по поводу физики и теплопроводности вакуума.

— Шпага, рапира, если угодно — меч. Рапира — облегченная версия шпаги. «Меч для одежды». Ей обычно не рубят, только колют… но это старая, классическая боевая версия. Видишь — на клинке есть лезвия, теоретически можно и рубить, только веса мало. Впрочем, тут и у палаша, и у двуручного меча было бы мало веса.

— Обалдеть, — сказал я. — А чем ещё необычным ты занималась?

Милана подумала секунду.

— Я в детстве однажды спаяла радиоприёмник. Мне подарили конструктор, там были такие маленькие смешные детали и печатная плата. Взяла у папы паяльник, и сама спаяла. Даже поймала две радиостанции…

Я тоже поднял рапиру. Помахал в воздухе.

Да, слишком легко. Сколько она сейчас весит? Тут сила тяжести раз в десять-двенадцать ниже земной…

Грамм сто, пожалуй.

— Значит, у Инсека были основания предложить нам именно это, — сказал я с напускной уверенностью, опуская шпагу. — Давай залезем в скафандры. Тут должны быть застежки, наверное…

Застёжек на виду не оказалось, но костюмы разошлись на спине, когда мы взяли их в руки. Я вспомнил, что, когда люди ещё летали в космос, космонавтам как-то похоже приходилось забираться в российские скафандры — через лючок сзади.

— Наверное, лучше раздеться, — деловито сказала Милана. — До трусов.

Мы разделись, увы, не для чего-то более приятного. Я засунул ноги в штанины — если это и был металл, то мягкий и тёплый. На ступнях костюм утолщался, превращаясь в литые ботинки. Потом засунул руки в рукава, заканчивающиеся тонкими мягкими перчатками. Помедлил — и, согнувшись, просунул голову в накрепко присоединённый к воротнику шлем. Выпрямился.

На спине что-то зашуршало, и я почувствовал, что ткань сошлась.

Мной овладела лёгкая паника.

Тут же нет кислородных баллонов, верно?

Сейчас стеклянный шлем запотеет, я выдышу весь воздух и задохнусь!

Шлем не запотевал. Внутри было в меру прохладно.

Я смотрел на Милану, которая тоже влезла в свой скафандр.

Пробормотал:

— А как мы будем общаться?

— Голосом, — ответила Милана и хихикнула. Звук шёл словно бы от неё, хотя я догадывался, что это не так — слишком чёткий и ясный. Похоже, весь прозрачный шлем работал как динамик и микрофон.

Блин, по звуку даже можно в направлении ориентироваться!

— Мы дикари, — сказал я. — Слушай, мы просто дикари, мы ждём чего-то своего технологического уровня… а он совсем другой. Может, и шпаги не совсем шпаги?

— Они лазерные! — предположила Милана.

— Не знаю. Но точно не просто шпаги.

Я сделал шаг. И отметил, что подошва крепко фиксируется на полу.

— Это магниты? — спросила Милана, тоже шагнув ко мне.

— Я не чувствую притяжения. Скорее, нога прилипает.

— Значит, адгезивные волоски, — решила Милана. — Как у геккона.

— У него не присоски разве? — удивился я.

Милана засмеялась.

— Присоски? Ну что ты, там такие тонюсенькие волоски, геккон ходит по стенам и потолку за счёт ван-дер-ваальсовых сил притяжения между молекулами и атомами.

Я решил, что мне очень, очень повезло, что я не стал шутить про девушек и физику.

— Все путают, — утешила меня Милана. — Присоска первое, что в голову приходит.