Падение - Илья Соломенный Страница 33

— Не забыл.

Выйдя из камеры, я прошёл по узкому проходу и спустился на самый нижний уровень блока, по пути обмениваясь приветствиями со знакомыми. За прошедшие годы многое изменилось, и мне удалось… Скажем так — «влиться в коллектив».

Чтобы попасть в ряды «Патриотов», как и говорил Мурлок, пришлось постараться. К счастью, их лидер оказался на редкость вменяемым человеком, и договориться с ним не составило большого труда. Хотя времени пришлось потратить изрядно.

Мех, как и я, был бывшим бойцом «Оборонэкса». Он не рассказывал, за что оказался в Лесной цитадели. Единственное, что знали другие «Патриоты» — его разжаловали из чина капитана. При этом никто даже и не думал оспаривать лидерство бородача. Мех — здоровенный, мускулистый (и как он только умудрялся держать себя в такой форме на местной еде?) и всегда спокойный — был одним из пяти местных авторитетов. Одним из трёх в «синем» блоке. И его слово являлось железной гарантией, которую мог разрушить разве что ураган или цунами. Даже охрана, если такое случалось, общалась с лидером «Патриотов» довольно вежливо.

По комплекции и «погонялу» я сделал вывод, что когда-то Мех был закован в экзоскелет. Прямо как мой бывший сослуживец Вулкан. Характеры у них были схожи, так что я лишь утвердился в собственной догадке, но с вопросами к нему не лез — не было принято здесь, чтобы обычный «рядовой» доставал «капитана». Впрочем, как и везде, но сейчас речь совсем не об этом.

Конечно, одной лишь рекомендации сокамерника было недостаточно для того, чтобы меня сделали членом «закрытого клуба». Сосед оказался прав — даже несмотря на мой довольно богатый боевой опыт, пришлось доказать «профпригодность».

Лишь после этого Мех официально объявил меня одним из «Патриотов» и велел местному татуировщику набить мне на лопатке «клановый знак» — меч с крыльями, смотрящий остриём вниз.

Но до того момента пришлось изрядно попотеть.

Некоторое время оказалось потрачено на наведение справок, пока меня «пробивали» на воле. Не знаю, откуда, но у «председателя клуба» была возможность связаться со своими людьми во внешнем мире, и он запросил у них информацию обо мне.

Пока длилось томительное ожидание, пришлось рассказывать авторитету свою невесёлую историю. Ставки были серьёзными — «Патриоты» являлись моим единственным шансом обустроиться здесь — так что врать и недоговаривать я не стал.

На самом деле скрывать, если так подумать, было и нечего. О том, как меня подставили я, разумеется, умолчал — по причинам, которые уже упоминал. Но в остальном выложил всё как есть. О процессе, обвинениях и пути сюда. Но об этом Мех знал и без моих рассказов — в тюрьме новости и сплетни расходятся очень быстро. Так что, в основном, его интересовала моя служба в «Оборонэксе».

После того, как все мои рассказы совпали с присланными в Лесную цитадель данными, настало время проверки боем — и это, надо признать, беспокоило меня больше всего. Как, по-вашему, проверяют верность человека в тюрьме? Разумеется, способов было несколько, но почти все они сводились к одному — причинить боль другому человеку, или устранить его.

Меха не устраивали недавние изменения в раскладе сил внутри тюрьмы — с появлением банды «Ножей» несколько лет назад, привилегии и «ништяки» приходилось делить с ними. Охране, понятное дело, было абсолютно всё равно, кому делать поблажки. А вот дробление авторитета между заключёнными напротив — играло им только на руку и упрощало контроль.

Так что тёрки между «Патриотами» и «Ножами» возникали регулярно — и как раз перед одной из таких стычек я получил возможность проявить себя. Не скажу, что это было что-то из ряда вон выходящее — вместе с нескольким другими заключёнными мы устроили «тёмную» трём «Ножам». В результате в местный крематорий отправились четыре трупа, а меня посадили в карцер на целый месяц.

Правда, по возвращению оттуда Мех вновь вызвал меня на разговор и объявил, что отныне я — часть их братства. Если соглашусь следовать его приказам и готов оставаться «членом клуба» даже на воле. Но до неё ещё требовалось дожить, так что этот пункт меня нисколько не смущал — гораздо важнее было обезопасить себя здесь и сейчас. Разумеется, я согласился, так что попал в тот самый «оптовый закуп», о котором в первые дни мне говорил Мурлок. Ну и получил собственную «погремуху» — по вполне понятным причинам, она повторяла мой бывший позывной.

В целом, с того момента всё шло не так плохо как могло бы. После того, как «Патриоты» приняли меня в свои ряды, я слегка выдохнул. Банду (да, помню, что это слово здесь не очень любили, но про себя продолжал использовать его) в Лесной цитадели уважали. И не только другие сидельцы — но и охрана вкупе с начальством. С «Русью» так вообще было заключено мировое соглашение, что избавляло всех нас от бессмысленных стычек и кровопролития.

Как оказалось, почти никто не стремился разрушить существующую внутри тюрьмы экосистему. Корпорация получала достаточное количество подопытных для своих исследований и тестирования различных экспериментальных образцов лекарств и имплантов. Начальство тюрьмы имело неплохое финансирование за соблюдение видимости порядка, охрана — небольшую мзду от заключённых, а последним за это позволяли относительно комфортно существовать. Относительно — потому что время от времени всё же случались разные происшествия, но не думаю, что в других тюрьма было по-другому. И главными виновниками таких событий, что неудивительно, зачастую являлись «Ножи».

Как бы там ни было, «Патриоты» старались жить так, чтобы не доставлять проблем, и чтобы проблемы не доставляли им. Конечно, как я уже говорил, иногда возникали стычки с «Ножами» или заключёнными-одиночками, но это происходило не то чтобы часто и, скорее, было неким видом разминки. Просто чтобы мы не забывали, где находимся.

Уже после того, как я стал членом «клуба», мне довелось несколько раз поучаствовать в таких «мероприятиях». За это меня раз десять отправляли в карцер реальный, и ещё дважды — в виртуальный. Не буду врать — сидеть там было ничуть не приятнее, чем в первый раз, однако деваться было некуда. Если я не хотел вылететь с тёпленького места — приходилось исполнять приказы Меха. Впрочем, не скажу, что это вызывало какое-то отвращение.

Тюрьма довольно быстро ожесточила меня. Если раньше я попытался бы разрешить гипотетический конфликт миром, или найти альтернативный путь решения проблемы, то теперь без зазрения совести мог сразу применить силу. Нет, конечно я не получал удовольствия от избиения (а временами — и убийства) других заключённых, но со временем поймал себя на мысли, что подобные происшествия происходят регулярно, и более того — они оставляют меня абсолютно равнодушным. Да и вообще — с каждым днём, неделей, месяцем и годом, проведённым в Лесной цитадели, апатия и безразличие поглощали меня всё сильнее и сильнее. Я превращался в бесчувственный кусок мяса, и совершенно не представлял, что с этим делать.

Лишь мысли об оставшихся на воле Лене и Кристине изредка и совсем ненадолго возвращали меня к жизни. Несколько раз я пытался воспользоваться влиянием Меха и передать им весточку, но ответа не получил ни разу. Это лишь сильнее усугубило признаки нарастающей депрессии, с которой мне приходилось бороться чуть ли не круглые сутки…