Катрина: Меч зари - Алексей Кондратенко Страница 21

Он отодвинул её, но не выпустил из рук.

— Так, дочь, мне нужно кое-что выяснить. Ты знаешь, боятся ли вампиры дневного света, как в мифах? Или могут ходить среди дня?

— Почему ты спрашиваешь? Ты кого-то увидел там?! — почти взвизгнула Джульетт.

Ирвин успокаивающе замотал головой:

— Ну, нет, ничего такого, не волнуйся. Просто ответь, ладно? Отцу нужно знать, может быть нам безопаснее путешествовать в дневное время. Может ли это задержать вампиров. Могут ли они снести солнечный свет? Твои видения как-то проясняли это?

— А, ну хорошо, — переведя дух, Джульетт подумала с минуту. — Вообще-то не могут. Не должны. Я хочу сказать.

Вновь эта совестливая старательность, которую он видел на её лице много раз. Внутренняя сила, заставлявшая её преодолевать неведомую ему не физическую боль от ужасного, скрытого от него знания. И никакие слова Джульетт не могли описать тот страх, который он видел в её глазах, когда она говорила о своих видениях. Настоящих видениях о вампирах. Не шарлатанских байках, что мать заставляла её рассказывать доверчивым и суеверным клиентам. Знание о чем-то чрезмерно тёмном и мерзком, скрытом от людей где-то в ночной бездне.

— Я вроде бы видела. как горели человеческие фигуры в лучах, — глаза дочери блеснули слезой. — Как они кричали.

— Ну всё-всё, вот и решили, — кивнул Ирвин и утешающе прижал Джульетт к себе. — Ладно. Не нужно больше это вспоминать.

Он услышал отголосок стука железнодорожных колес, а потом увидел, как далеко за окном восьмичасовой поезд до Йорка ползет на юг. Точно по расписанию. Что превращало их благодетельницу мисс Уолкотт в женщину, сознательно солгавшую, чтобы задержать их здесь. До вечера. До прихода темноты.

Тревога и чувство близкой угрозы сковали его сердце. Он суетливо заходил по комнате, размышляя.

Джульетт стояла на месте, обеспокоенно наблюдая за Ирвином.

— Пап, что тебя беспокоит?

Ирвин молчал. Думал. Оставаться здесь было опасно. Рядом с Кэтрин Уоллкот, обманом убедившей и выманившей их из Гринтона. Пытавшейся хитростью удержать в отеле до захода солнца. Им нужно уходить, пока светит солнце. У них будет фора в целый световой день. Уж куда-то доберутся.

— Знаешь, что, крошка. Давай-ка собирайся на выход. У нас есть одно дело. Нам ведь ещё и перекусить где-то надо. Давай, поторапливайся.

Джульетт всегда слушалась отца, но сейчас она принялась выполнять его слова из чувства тревоги, передавшейся ей от него.

— Дело в мисс Уолкотт? — спросила Джульетт. — Нам надо поговорить о ней.

— Хорошо, но позже.

Ирвин прошел за их дорожной сумкой, открыл её и вытянул распятие. Деревянное с латунной фигурой Христа. Такие вешают на стену над кроватью — они прихватили его из дому, ещё в Лондоне. Он незаметно сунул распятие в карман пиджака. А Джульетт в это время натягивала свой плащ. Потом он прошел за чехлом для обреза, засунул ружье в чехол, сунул в сумку и перебросил её через плечо.

Едва они ступили за порог комнаты, как дверь номера напротив беззвучно отворилась. И из темной зашторенной комнаты показалось белое лицо наёмницы.

— Ирвин! Куда вы собрались? — удивилась Катрина.

— Ступай, Джульетт, — сказал отец, заслонив дочь собой. — Мисс Уолкотт, не беспокойтесь, мы ненадолго.

Его ложь оскорбила слух Катрины. Она стремительно вышла, вознамерившись преградить им путь, но Ирвин на автомате выхватил распятье из кармана и выставил перед собой, всей душою боясь, что мисс Уолкотт из-за этого явит свою истинную суть, оправдав его самые страшные опасения.

Катрина даже не увидела распятия. Это был блеск. Ослепляющий блеск, какой мог увидеть лишь вампир. Этот яркий свет обжег глаза Катрины. Она вскрикнула, невольно закрылась рукой от распятия и отпрянула вглубь своего номера. И не могла подступить ближе.

Ирвин ахнул, до последнего мгновения не верящий, что распятие отпугнет Кэтрин Уолкотт. Схватил Джульетт за плечо и потащил за собой. Со всех ног мчась из коридора по лестнице вниз. В меленький вестибюль отеля. Подальше от этой опасной незнакомки. Прочь от вампира.

— Пап! Пап! — кричала Джульетт, но Ирвин тащил её за собой, гонимый инстинктом, требовавшим во что бы то ни стало защитить дочь.

Они промчались мимо хозяина отеля к раскрытой двери на улицу, в спасительный свет солнца. Ирвин протолкнул дочь вперед себя и вылетел как ошпаренный следом, но могучая рука протянулась за ним из тени отеля и остановила, схватив за ворот пиджака. Ирвин едва устоял на ногах и оглянулся.

Катрина стояла за порогом вестибюля, скрытая от прямых лучей солнца, но рука её от плеча устремилась за Ирвином на свет.

— Пожалуйста, не бойся, — твердо, осознавая, что говорит последние слова, которые ей удастся донести до этого испуганного человека, сказала Катрина. Меж тем, кожа её сжатых пальцев начала покрываться волдырями. Дымиться. Обугливаться. — Ирвин, прошу! Не уходите! Вам нельзя оставаться одним. Они вас убьют.

Ирвин стоял будто прибитый к земле, пораженный тем, что происходит с рукой наёмницы. Лучи солнца на глазах изъявляли сжатую кисть Катрины. Превращали плоть в пепел, обнажая кости её пальцев.

Джульетт во все глаза смотрела на эту чудовищную картину, ухватив отца за руку.

— Вернитесь! — надломленным от боли голосом произнесла Катрина и бессильно разжала вспыхнувшие пламенем кости своих пальцев, выпуская пиджак Ирвина.

Наемница отступила глубоко в тень вестибюля, не сводя глаз с отца и дочери. Изуродованная светом рука перестала гореть и теперь дымилась.

Ирвин поправил сумку, крепко взял Джульетт за руку и поспешил раствориться в ослепительном для Катрины сиянии дня.

— Твоя дочь знала, — кричала им вслед наёмница, превозмогая боль и дрожь. — Спроси, почему она не выдала меня.