Пираты XXI века. Операция `Испаньола` - Антон Первушин Страница 19

– Берёза! – обратился он по обычному каналу связи к командно-диспетчерскому пункту «ближнего привода». – Двести тридцать первый к взлёту готов.

Времена «волнушек-боровиков» давно миновали, и позывные истребителей снова состояли из трёх цифр.

– Двести тридцать первый, взлёт разрешаю! – отозвался помощник руководителя полётов и после паузы добавил: – Не заиграйтесь там, ребята.

Громов снова усмехнулся и увеличил обороты турбины. «МиГ» разогнался на двухкилометровой полосе и, набрав скорость в 320 километров в час, оторвался от земли. За истребителем Громова место в начале полосы заняла машина Лукашевича. Через минуту истребитель старшего лейтенанта (позывной – «Двести тридцать второй») поднялся в небо, принимая на себя роль «ведомого».

Штурманом наведения сегодня был молодой капитан, недавно появившийся в авиаполку. Появился он не случайно, но об этом в воинской части 461-13"бис" мало кто догадывался.

– Двести тридцать первый, двести тридцать второй, на связи Ладога, – напомнил штурман о себе почти сразу после того, как истребители набрали высоту. – Как слышно меня?

– Слышу вас хорошо, Ладога, – доложил Громов. – Какие будут распоряжения?

– Доложите готовность к работе.

– Готовы, Ладога.

– «Испаньола», – произнёс штурман раздельно. – Повторяю: «Испаньола». Как поняли меня?

– Вас понял, – отвечал Громов. – «Испаньола».

Лукашевич внутренне сжался. Слово «Испаньола» было кодом для начала одноимённой операции. Старший лейтенант вспомнил, как господин советник Маканин, закуривая очередную сигару, сообщил им об этом, а Стуколин сразу переспросил: «Почему „Испаньола“»? – «А вы подумайте», – с непонятным смешком ответил тогда господин советник. [27]

– Азимут – 180, – затараторил штурман. – Удаление – 450. Расчётное время выхода на цель – тридцать пять минут.

«Ясненько, – подумал Лукашевич. – Значит, пойдём на крейсерской [28]».

Он положил «МиГ» на крыло, разворачивая его по азимуту. Солнце теперь было по левую руку, светило ярко, но поляризованное стекло лётного шлема не давало его лучам ослепить пилота. Делать было совершенно нечего. Громов, истребитель которого рассекал поднебесье в пятистах метрах впереди и в ста метрах выше, в переговоры с «ведомым» вступать не захотел. РЛС «Сапфир» (радиус действия – 85 километров) пока не отметила ни одной цели в пределах досягаемости. А потому старший лейтенант расслабился. Истребитель сам выйдет к точке рандеву, вмешательства пилота на этом участке полёта не требовалось.

Лукашевич подумал, что вот сейчас где-то, под таким же ярким прозрачным небом, неторопливо идёт по воздушному коридору тяжело гружённый «Геркулес». До сих пор эту машину старший лейтенант видел только на картинках или в виде засветки на многофункциональном индикаторе, но очень хорошо её себе представлял – тупоносая, с четырьмя турбовинтовыми двигателями под сравнительно узкими крыльями, с характерным срезом фюзеляжа в хвостовой части, там, где находится рампа (наклонная погрузочная платформа) – чем-то неуловимо смахивающий на знаменитый «Б-17», [29]но в то же время совершенно на него непохожий.

Мысли Лукашевича изменили направленность. Он вдруг вспомнил о том, как их – курсантов второго года обучения – собрал в лекционном зале подполковник Захаров, особист училища, и довёл до сведения информацию о произошедшем на днях «сбитии» «Боинга-747», принадлежащего южнокорейской авиакомпании KAL. Старший лейтенант вспомнил эту лекцию в таких подробностях, словно она была прочитана вчера: жирное, лоснящееся лицо подполковника, его жесты и слова.

«В ночь с 31 августа на 1 сентября со стороны Тихого океана „Боинг“ вошёл в воздушное пространство над полуостровом Камчатка, – Захаров читал по бумажке, его слова громом звучали в притихшей аудитории, – затем вторично нарушил воздушное пространство СССР над островом Сахалин. При этом самолёт летел без аэронавигационных огней, на запросы не отвечал и в связь с радиодиспетчерской службой не вступал. Поднятые навстречу самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе его на ближайший аэродром. Однако самолёт-нарушитель на подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полёт в сторону Японского моря. После того как все средства остановить нарушителя без применения оружия были исчерпаны, пилот перехватчика получил приказ сбить нарушителя. В 18 часов 26 минут по Гринвичу „Боинг“ был уничтожен».

Суконные, корявые фразы официального сообщения, оставляющего больше вопросов, чем дающего ответы, взбаламутили курсантскую среду. Ну как же! Событие мирового значения! Завидовали пилоту – отличился! Жаждали узнать подробности «сбития» – опыт боевых действий всегда интересен. Строили гипотезы и распространяли самые невероятные слухи.

Однако подробности стали известны много позже – после серии публикаций в «Известиях». Выяснилось, что пилота, сбившего «Боинг» авиакомпании KAL, звали Геннадий Осипович; что никакой награды он за это не получил; что мигалки и бортовые огни «Боинга» были включены; что предупредительные выстрелы истребителя экипаж «Боинга» видеть не мог; что в результате меткого попадания ракет погибло 260 ни в чём не повинных пассажиров. В общем, подробности не вдохновляли. В дальневосточном небе произошла трагедия, а то, что виновниками этой трагедии стали родные военно-воздушные силы, подливало масла в огонь.

Бывшие курсанты, а ныне – летающие офицеры разошлись в мнениях, как оценивать давнишний инцидент. Стуколин, например, отстаивал версию, согласно которой никаких пассажиров в «Боинге» не было, сам «Боинг» был переделан цэрэушниками в самолёт разведки, и сбили его правильно, нельзя его было упускать. Громов, наоборот, считал, что командованием дальневосточного округа был допущен ряд ошибок и что трагедии можно было избежать. С другой стороны, он признавал, что обстановка в регионе тем летом была сложная, янки выпендривались во всю, маневрировали у границы, лезли без повода на рожон. Поэтому поспешность командования округом в принятии решения по «сбитию» понятна, но оправдана ли?

«А ты не сбил бы?! – кричал Стуколин в пылу полемики. – Ты не сбил бы, если приказали бы?!»

«Сбил бы», – признавал Громов с глубокой печалью.

Лукашевич, как всегда, занимал нейтральную позицию.

«Сбить его следовало, – говорил он, – в любом случае. Но не нужно было потом изображать оскорблённую невинность. Сбили и сбили – что тут такого?»

Пока старший лейтенант вспоминал о «Боинге» авиакомпании KAL и о спорах с друзьями, его «МиГ» на крейсерской скорости приближался к точке встречи с транспортом из Норвегии. Конечно же, никто транспорт сбивать не собирался: у господина советника Маканина и пилотов части 461-13"бис" были на него другие виды. Впрочем, даже если бы кто-нибудь из них захотел пощупать «Геркулес» на предмет его аэродинамической устойчивости, сделать это было бы сложно: вместо настоящих ракет на пилонах висели имитаторы, а в кассетах пушки ГШ-23Л – как раз те самые зажигательные снаряды, которых не хватало Геннадию Осиповичу, когда он заходил на беззащитный «Боинг».