Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью - Игорь Давыдов Страница 19

— Как-то это грустно всё, — вздохнул паренёк. — Разные миры. Разные времена. Разная идеология. Но люди, по сути, остаются животными. Самцы рвут друг другу глотки за место в иерархии, самки продают себя лучшему из них. Всё это, лишь чёртов налёт цивилизованности!

— Ты ругаешь надстройку за то, что она — надстройка, забывая про то, что надстройка не только формируется из базиса, но и влияет на базис, — Броня не могла не улыбнуться столь типичной реакции человека, только в этой жизни дорвавшегося до нормального образования и свободной литературы. Типичный “вьюноша бледный со взором горящим”. Девушка сделала пару шагов к брату и положила ему руку на плечо. — Налёт цивилизованности лучше, чем его полное отсутствие, ибо сама наша вера в то, что мы цивилизованы, формирует потребность в демонстрации этой цивилизованности. Цивилизованность всегда была средством приумножения производственных мощностей общности, а потому, она — благо. Однако со временем люди забывают об истоках блага, и формируют мысль о том, что цивилизованность хороша сама по себе, как самоцель. Человек будет стремиться получить себе как можно больше регалий цивилизованности, а то, какими они будут, определяется уже в рамках надстройки.

— То есть, — парень нахмурился. — Если долго говорить овце, что она — писатель, овца сядет за клавиатуру и начнёт писать?

— Это бы объяснило текущую ситуацию в художественной литературе, — усмехнулась некромагичка. — А если долго называть человека свиньёй, он захрюкает. Но тут крайне важно, чтобы в новом качестве, что овце, что человеку, было комфортно. Если становление свиньёй спасает от тяжёлого труда, и даст возможность стабильно получать комбикорм, какой смысл отрицать своё свинство? Если овце за то, что она настучала копытами по клавишам, будут платить гонорары и восхвалять, овца будет стучать копытами по клавишам.

— А зачем кому-то не бить слабака, если это самый простой способ получить больше абстрактного богатства? — грустно усмехнулся Лёва.

Он сжал кулаки и опустил взгляд в землю. Его эмоции клокотали. Праведный гнев и бессильная обида вместе танцевали в его сердце, требуя от бедной мышцы стучать быстрее и быстрей, дабы кровь в жилах стала жарче.

— Только если появится более простой способ получить богатства, или если ожидаемый риск наказания станет настолько высок, что средний выигрыш окажется ниже средних проблем, вызванных этим действием, — хмыкнула девушка. — Так, кстати, работает возмездие за проступок. Оно обеспечивает риск. Но тебя ведь не это волнует?

— Именно это, — возразил брат. В голосе даже слышалась какая-то обида.

— Прямо сейчас ты хочешь изменить мир, — подняла палец некромагичка. — Потому что изменение мира улучшит твоё благополучие сию секунду. Другой вопрос заключается в том, сохранишь ли ты это желание, когда получишь достаточно силы для этого, изменив себя.

— А ты? — Лёва нахмурился. — А ты, Бронь, сохранила это желание?

Девушка грустно усмехнулась.

— Я? Я иду по пути наименьшего сопротивления. Я просто меняю себя. А мир? Мир уж как-нибудь сам подстроится. Я не рыцарь в сверкающих доспехах из ордена плюшевого енота и печенек с молоком, Лёв. Я крайне эгоистичная и злая тварь.

2.

Квартирка Брони могла считаться достаточно уютной. Весь ремонт в доме делался по принципу “чтоб стояло вечно” и “дом разрушится, а интерьер должен остаться”. А потому, углы в коридоре были покрыты искусственным камнем, сразу декорированный так, чтобы выглядеть побитым. Мебель — добротная, сколоченная мастеровитым батей. Он и деньги для семьи зарабатывал ручным трудом, искренне радуясь каждому достижению научной мысли в вопросах ремонта. Причём, не важно, именно его области. Покраска стен, облегчение процедуры укладки проводов в кабель-каналы плинтуса, новый вид шуруповёра или дрели, или же свеженький химический состав для обойного клея. Будучи трудоустроенным мебельщиком, отец частенько “шабашил” мелким бытовым ремонтом для соседей.

Отдельным бонусом шли художественные изыски мамы. Дизайн ощущался несколько перегруженным, с точки зрения любящей строгость некромагички, но интересным своими находками. В частности, вот у кого в доме вы видели, чтобы в коридоре приходилось проходить через арочку, обрамлённую живым рипсалисом? В рядовой квартирке из типичного человейника?

Как же Броню достало ухаживать за этой аркой. Дважды в день некромагичке приходится вливать жизни в этого бедолагу, чтобы компенсировать недостаток солнечного света. Она уже подумывала, не скрестить ли, как-нибудь, эту зелёную бороду с росянкой или мухоловкой? Но пока уровень знаний не дотягивал. Это вам не зомби-грузчика анимировать, тут требовалось адаптироваться к нестандартной недомоторике и закрутить постоянный магический контур. Минимального понимания парафизики хватило бы, чтобы подсчитать: этой неэкономичной дряни мух будет мало, ей бы, как минимум, кошек выпивать. Причём, постоянно.

— Ванная свободна, — сообщила девушка, выходя из означенного помещения и тут же прижимаясь к стене, чтобы пропустить брата.

Тот с невнятным ворчанием-урчанием тяжёлой поступью прошёл мимо, чиркнув плечом по груди Брони.

— Смотри, куда прёшь, слоняра, — раздражённо буркнула некромагичка и поддала коленом пареньку под зад.

Да, это сейчас подобные столкновения — мелочи. Но пройдёт пара лет, и разница в весе станет такой, что подобная неуклюжесть будет стоит сестрёнке равновесия.

— А вы сегодня рано, — а вот этот голос принадлежал отцу, ещё не переодевшемуся после сна. — У меня будильник только-только прозвучал.

Папа уродился мужчиной высоким и плечистым, однако манера сутулиться не позволяла воспринимать его фигуру, как монументальную. Лысеть он ещё не начал, но вот седина уже коснулась его волос. В общем, Мирек Глашек был соткан из противоречий. У него имелось всё, чтобы казаться внушительным, но несмотря на природные данные, своим поведением, манерой держаться и даже мимикой он производил впечатление человека маленького и мирного. Безопасного и безобидного.

— Я хочу перед учёбой встретиться с инспектором Воржишеком, — пояснила Броня, на ходу расчёсывая волосы.

Больше не было смысла говорить тихо. Единственной, кто остался в царстве снов, являлась мама. А она всегда спала, как убитая.

— Какие-то проблемы? — привычно забеспокоился отец.

— Надеюсь, что нет, но могут быть, — нахмурилась она. — На Хотску заявил претензии Даркен Маллой. А это может привести к тому, что ленивый Сковронский наконец зашевелится и влезет в дела, которые до недавнего времени его не касались.

— О, Семеро! Что ты натворила, Броня?

— Работу Сковронского я делала, — как будто бы у некромагички итак было мало причин нервничать. Беспокойство отца не успокаивало, а раздражало, потому как не помогало, а отвлекало. — Причём, давно.

— Ты что, совершила самосуд? — пусть даже у папа и не помнил прошлую жизнь, зато в этой разменял поболе годков. И дочь свою знал с самого её рождения.