Осьмушка - Валера Дрифтвуд Страница 15

Молодые орки – вряд ли Коваль намного их старше, кстати говоря – принимаются горячо с ним спорить и доказывать, что Ржавка всё поёт правильно, именно так всё и было, и что песни – они на то и песни, чтобы передавать всю честную правду.

–Да, точно,– поддерживает Пенни костлявых, и не то чтобы совсем понарошку, пусть ржавкино пение и пролетало мимо ушей.

Конопатый пожимает плечами, мол, ладно, что с вами поделаешь,– и запевает сам. Теперь Пенелопа вслушивается цепко и внимательно, чтобы не проворонить смысл. Но этот, хм, куплетец ни на какие серьёзные подвиги не замахивается:

–Через речку вброд пошли -

Пе-ре-дрыз-га-лись…

Общий хохот ясно даёт Пенелопе понять, куда именно втискались неведомым героям полтораста штук ершей. Легко, оказывается, и посмеяться вместе со всеми, когда точно знаешь, что это не над твоим уродством или промахом. А словечко можно бы и запомнить на будущее.

* * *

Матушки-Дрызгина усадьба является перед глазами как-то сразу, вся, едва маленький отряд огибает лесистую гриву. Густая и сочная зелень разнообразных огородных посадок отсюда напоминает аккуратно сшитое лоскутное одеяло с широкими швами дорожек, а сам дом, очень широкий и какой-то приземистый, кажется Пенни почти сказочным, совсем как из книжки. Зелёная дерновая крыша сразу с двумя печными трубами, и почти сплошь вдоль стен – яркие цветы. Так и вообразишь, будто дом этот не строили, а просто он взял и вырос из-под земли, как здоровенный гриб после дождя! За домом виден яблоневый сад, уже, конечно, закруглившийся с цветением – не меньше сотни деревьев, и хорошая делянка кукурузы – вот это да, Пенелопа всегда думала, что кукурузу растят куда дальше к югу, а смотри ты, какие здесь чудеса!

Со второго взгляда Пенни примечает ещё: смолёные столбы с электрическими проводами. Вполне себе технически современный насос, взгромоздившийся на старый «сказочный» колодец. Узкая грунтовая дорога. По ней наверняка и добираются в город. Никакого забора вокруг Дрызгиных владений не видно, зато Пенни замечает несколько жёлтых знаков с картинкой, внятной даже неграмотному: здешние богатства охраняют собаки, которых стоит опасаться, полезешь без спросу – пеняй на себя. Несколько секунд спустя слышен и внушительный пёсий брёх, но самих собак почему-то не видно.

Орки – и Коваль – совсем не боятся, но к усадьбе они приближаются не второпях. А вот навстречу им явно кто-то очень спешит.

–Матушка Дрызга!!– орёт Коваль.– Вот они мы, явились, не запылились!

–Принесло вас, оглоедов, на мою голову!– отвечает хозяйка, но голос у неё весёлый, в тон Ковалю. Ишь ты, настоящая дварфийская матушка – ростом едва конопатому по грудь, а сразу видно – сильна и на своей земле живёт бесстрашно. Хозяйка одета в просторный рабочий комбинезон с подшитыми к коленям толстыми кожаными заплатками. На голове у неё – синяя косынка. Широкое загорелое лицо в тонких лучах морщинок, по щекам заметен эдакий длинный пух, как ведётся у дварфийских женщин. (Штырь рассказывал как-то забавную байку, что когда всем на свете раздавали бороды, орки между собой дрались, а потом ещё медовуху пили, а к раздаче бород не пошли, и тогда дварфы на всякий случай забрали себе двойную порцию – мало ли что в хозяйстве сгодится)!

–Где дети, где внуки?– удивляется Коваль.

–Да в город наладились, разрази их счастье – в кино отпустила,– говорит матушка Дрызга притворно ворчливым голосом.– Все уши прожужжали мне, что новая часть «Вершителей» вышла, никак, понимаешь, не утерпеть, чтобы не поистратить денежки… Ну а вы как? Никто за зиму-то не помер?

–Не, матушка Дрызга, вашими молитвами.

–Так, так. Рэмс, кого ты ко мне притащил?– глаза у дварфийской матушки зеленущие, яркие, и поглядывает она, уперев руки в бока, так, что Пенни сразу является на мысль даже не найм работников, а скорее покупка не слишком-то необходимой в хозяйстве скотины.– Костей с хрящами ты мне притащил с полцентнера, и радуешься, прохвост.

Орки слушают руготню, как будто это давно привычная дежурная шутка, что-то вроде ритуала. Вероятно, так и есть.

–И сам-то ты шляешься, не по-людски живёшь,– продолжает матушка Дрызга.

–Ой, не по-людски,– подтверждает Коваль.

–И новую косточку, я посмотрю, приваживаешь,– качает головой хозяйка усадьбы.– Ну, деточка? Тебя-то как угораздило с ними с мазуриками шастать?

Пенелопа открывает рот, но что на это отвечать – не знает.

Ладно хоть Ёна рядом, тут же приобнимает за плечо:

–Так это косточка орочья, наш Резак, по ушам-то сгоряча чего судить!

Пенни сегодня прямо в ударе – с самого утра так здорово играет в своё «понарошку», что теперь она даже не хмурится и не спешит вывернуться из-под Ёниной руки, а сама хлопает чернявого ладонью меж лопаток:

–Да чего там… Уши у меня заметные, хотя и не такие видные, как твои-то, локаторы,– бормочет она вполголоса.

* * *

В дом их Дрызга не зовёт, но выносит угоститься с дороги – вкусного рыхлого хлеба, сметаны, печёных луковиц, а на отдарок в честь встречи получает немного завяленной оленины.

Для угощения сидят они у колодца, на травке, передают друг дружке ковшик с поразительно холодной водой. Хозяйка устраивается повыше, на чурбаке, и в руке у неё кружка с пивом.

–Только, думала, наконец одна побуду, чтоб кругом тишь да душе спокойствие, и тут вас нанесло…– ворчит она с таким довольным видом, что никто и не думает перечить.

–Оой, матушка Дрызга, великое твоё терпение,– кивает Коваль.– А ведь ждала нас, ни за что не поверю, что не ждала.

–Шестой год об эту пору являетесь, орда, разорение,– соглашается хозяйка.– Кормить вас, поить…

–А много ли работы нынче, матушка Дрызга?

–Да уж найду, чем вас занять, пока безобразничать не начали,– признаётся она.– Что же ты вашего хроменького не привёл, Билли-Булата? У меня трактор при последнем издыхании, да и молотилка еле-еле хрипит, а Билли небось в моторе поковыряться-то всегда в радость. Смотри, сманю вашего Билли к себе на круглый год в работники! Он не то что вы – толковый, смирный, вежливый…

–Тут уж прости, вторым разом обязательно приведу. А Билли Булат у нас с Чабхой Булатом одним комплектом идёт. Сманивай, так обоих-двух.

Матушка Дрызга машет на Коваля руками, едва не проливая своё пиво:

–Ох, зараза, да ни за гору золотую!..

Когда с угощением покончено и развеселившаяся хозяйка показывает, по её собственному выражению, «фронт работ», Пенни понимает, что пахать им тут придётся, как проклятым, а у матушки-Дрызгиных отпрысков, вероятно, намечаются хорошенькие каникулы. Пенелопу официально представили собакам – страшенные лохматые сторожа, чёрные в подпалинах, днём скучают на цепи, зато после заката разгуливают вольно, неся свою собачью службу. Звать их Гарм и Муля. Муля милостиво обнюхала Пенелопину ладонь, качнула туда-сюда хвостом, разрешила немного себя погладить. Гарм, видимо, не одобряет такой фамильярности – чихнул и залез обратно в будку.