Тридцать три несчастья и немного везения - Елена Малиновская Страница 12

Я сурово насупила брови, глядя на дворецкого. Не сомневалась, что он уже давным-давно пришел в себя, но старательно играет в смертельно раненного. Понимает, поди, что перешел всяческие грани дозволенного. Я даже Дариану не позволяла подобного! Мой супруг давным-давно уяснил, что мои рабочие вещи и записи — только мои! Никому не позволено в них рыться. И не потому, что я храню в кабинете что-то запретное или постыдное. Нет, просто я привыкла к определенному порядку. Если мои инструменты окажутся не на местах, потому что кто-то сунул в кабинет свой любопытный нос, я устрою такой грандиозный скандал, что мало не покажется!

В гостиной кроме меня, Гисберта и Сесилии присутствовал лишь Норберг. Маг-менталист выбрал себе кресло, которое стояло в самом далеком и темном углу комнаты. За все это время я не услышала от него ни слова, будто он воспользовался удобной возможностью и вздумал немного вздремнуть. Но то и дело я чувствовала на себе его взгляд. Не спит. Смотрит. Изучает. Делает выводы. Интересно только, какие и для чего?

Дариан по мере сил и возможностей руководил ремонтными работами: в нескольких комнатах по соседству с моим кабинетом выбило стекла, а февральские ночи в Хельоне весьма морозны. А Фелан… Кстати, а куда запропастился этот противный блондин? Неужели решил по доброте душевной помочь моему мужу? Да ну, вряд ли. Такое великодушие совсем не в его характере.

Ну что же, пожалуй, самое время серьезно переговорить с Гисбертом и сказать, что считаю его поступок возмутительным! Дариан слишком привязан к пожилому дворецкому, который проработал у него много лет и даже последовал за хозяином из Гроштера в этот северный город. Если оставить это неприятное разбирательство супругу, я более чем уверена, он просто слегка пожурит дворецкого или же вообще объяснит все непонятным и загадочным стечением обстоятельств.

Правда, меня немного смущало присутствие Норберга. Но с другой стороны, я его в свой дом не приглашала. Если не нравится присутствовать при разбирательстве — вполне может уйти.

— Сесилия, пожалуйста, выйдите, — холодно приказала я домоправительнице, которая в очередной раз приложила ко лбу Гисберта холодную примочку.

Служанка вздрогнула и с нескрываемой опаской покосилась на меня, но выполнить распоряжение не поспешила.

Я невольно нахмурилась. Это еще что такое? В моем доме меня собственные слуги игнорировать будут?

— Сесилия, — повторила я, стараясь, чтобы в голосе прозвучало как можно больше скрытого негодования, но сохраняя достоинство и не позволяя себе сорваться на крик, — почему я должна повторять?

Сесилия глубоко и прерывисто вздохнула раз, другой — и вдруг разревелась.

Я даже опешила от этой картины. Высокая дородная женщина, которая годилась мне в матери, если не в бабушки, стояла напротив меня и самозабвенно лила слезы.

— Простите, — выдохнула она и вдруг бухнулась на колени, молитвенно протянув ко мне руки. — Прошу, виера, простите нас! Это я во всем виновата!

— Нет, это я, — вдруг чудесным образом очнулся Гисберт.

Сполз с кресла и тоже встал на колени рядом с Сесилией, глядя на меня взглядом побитого щенка. Хорошо хоть от слез воздержался.

Я услышала, как Норберг, который все так же оставался в своем темном углу, насмешливо хмыкнул. Но больше ничего не сказал, явно предоставив мне сомнительную честь разбираться в происходящем бедламе.

— И что все это значит? — спросила тихо. — Гисберт, Сесилия — встаньте немедленно и объяснитесь!

— Нет! — патетически взвыла Сесилия, ни на миг не переставая рыдать. — Повинную голову меч не сечет!

Сомнительная истина. История знает множество примеров, когда именно тому, кто являлся с повинной, приходилось отдуваться за всех своих подельников. И потом, в любом случае я не совсем понимаю, какое отношение это высказывание имеет ко мне и к сложившейся ситуации.

Мое неуемное воображение тут же нарисовало жуткую картину расправы над слугами. Я стояла над хладными трупами, сжимая в руках огромный двуручный меч, которым только что обезглавила бедняг.

Фу, мерзость какая! С усилием заставила себя перестать думать о таких кошмарах. Во-первых, очень сомневаюсь, что я вообще сумею поднять такую махину, не говорю уж о том, чтобы ею кого-нибудь рубить. А во-вторых, я собиралась строго отсчитать Гисберта за провинность, а не убивать!

— И в чем же вы виноваты? — полюбопытствовала у слуг.

— Это я упросила Гисберта пробраться в ваш кабинет, — покаялась Сесилия и вновь умоляюще простерла ко мне ладони. — Вы бы знали, виера, как он сопротивлялся! Но я настояла…

— Не губите ее, госпожа, — поспешно перебил дворецкий. — Она говорит неправду! Я сам полез в окно. Меня и наказывайте!

— Вы что, с ума тут посходили? — не выдержав, прикрикнула я на парочку этих ненормальных. — Никого я не собираюсь губить, убивать или сечь. Как вам такое вообще в голову пришло?

— Ну… — Сесилия наконец-то перестала размазывать по потному красному лицу слезы и украдкой посмотрела на Гисберта.

— Мы ни в коем случае не хотим вас ни в чем обвинить, — тут же горячо принялся заверять меня Гисберт, — но…

И тоже замолчал, уставившись на свою подругу.

Я закатила глаза и приглушенно зарычала от злости. Они что, издеваются надо мной?! Такое чувство, будто слуги подозревают меня в чем-то совершенно ужасном и отвратительном!

Некоторое время в гостиной царила тишина, прерываемая лишь треском поленьев в растопленном камине и судорожными вздохами Сесилии, которая все не могла успокоиться.

Норберг помалкивал и продолжал делать вид, будто его нет в этой комнате. Вот ведь нехороший человек! Я не сомневалась, что он знает, какие именно мысли тревожили моих слуг, поскольку ни на Гисберте, ни на Сесилии не было амулетов, защищающих от ментальной магии. По всей видимости, Норберг ожидал, что я обращусь к нему за помощью. Обойдется! Сейчас выжму из Гисберта всю правду!

— Так, а теперь медленно и внятно объясните мне, что именно вы хотели найти в моем кабинете, — строго произнесла, поочередно смотря то на Гисберта, то на Сесилию.

Те дружно засопели, по-прежнему не глядя мне в глаза. И ни слова!

Я про себя досчитала до десяти, надеясь, что это поможет мне не взорваться от гнева.

— Гисберт! — свистящим от злости шепотом начала я. — Это возмутительно…

Договорить не успела, поскольку в гостиную ворвался Дариан. Правда, почти сразу же застыл словно вкопанный, когда его глазам предстала чудная картина: Гисберт и Сесилия на коленях перед супругой.

— Однако, — пробормотал он и с некоторой опаской покосился на меня.

— Не смотри так, — взмолилась измученно. — Я сама не понимаю, что за муха их укусила. Несут какую-то чушь. — Подумала немного и исправилась: — Точнее, как раз ничего толком не говорят. Но я себя настоящим чудовищем успела почувствовать!