Серебряное небо - Мэри Каммингс Страница 12

Полковник ведет нас на север, в Вайоминг. Пока мы точно не знаем, где остановимся и обоснуемся — он послал вперед разведчиков, они будут ждать нас возле Денвера и укажут дальнейший путь.

Мне очень хочется верить, что когда-нибудь мы с тобой снова встретимся.

Люблю тебя и всегда буду любить и ждать!

Мама.

P.S. Я не смогла подарить тебе ничего на день рождения. Подарок ждет тебя там, где когда-то стояла наша палатка».

На месте двухэтажного здания склада, где прежде находились ведущие в подземный этаж лифты, пандусы и лестницы, высилась теперь лишь груда обломков. Саперы явно не пожалели взрывчатки, чтобы никто не смог добраться до нижних пещер.

То есть почти никто — даже на самой базе лишь несколько человек знали, что, кроме основного входа, подземный склад имеет еще два запасных, сделанных по принципу «лисьей норы», то есть вынесенных за пределы базы. Но Аннелиз Брин знала — и знала, что ее дочери тоже известна эта тайна.

К одному из запасных входов и направилась Лесли. Убедилась, что дверь открывается, и, оставив собак снаружи, зашла внутрь, прихватив с собой десяток толстых смолистых веток; одну из них зажгла прямо у входа.

Знакомые ей с детства пещеры в свете факела выглядели непривычно голыми и заброшенными. На стеллажах почти ничего не осталось, лишь порой взгляд натыкался на штабеля коробок — то ли их не смогли увезти, то ли просто забыли.

Склады она знала как свои пять пальцев и довольно быстро добралась до пещеры, где когда-то стояли палатки. В углу лежал небольшой сверток, в нем были лекарства — обезболивающие, жаропонижающие, даже антибиотики — пусть давным-давно просроченные, они все еще действовали. Кроме того, шприц в железной коробочке, два скальпеля и кольт 38 калибра с коробкой патронов.

Несколько дней Лесли провела в Форт-Бенсоне. Ночевала в офицерском общежитии, в той самой квартире, где они жили с мамой — когда-то такой уютной, а теперь холодной, сырой и промозглой.

Ей хотелось сейчас же, немедленно идти в Вайоминг, но было понятно, что делать этого нельзя — вот-вот выпадет снег, а у нее ни теплой одежды, ни еды. И патронов для винтовки осталось мало.

День она потратила на то, чтобы набрать мешок картошки — урожай в этом году убирали наспех, и много мелких клубней осталось под землей. Еще два дня обследовала подземные склады — на полках обнаружилась камуфляжная одежда, высокие солдатские ботинки, рулоны полиэтиленовых пакетов, веревки и нитки, какие-то детали для никому теперь не нужных компьютеров, пластиковые миски и еще много всякой всячины. Но никакой еды, кроме завалившейся за стеллаж коробки печенья, и никакого оружия.

В таких обстоятельствах идти в Вайоминг было бы самоубийством. Оставаться на базе тоже.

И Лесли повернула на юг; вспомнив рассказы Джерико, прихватила со склада пару рулонов пакетов, нитки и веревки в надежде обменять их в ближайшем селении на еду и патроны. Так началась ее «карьера» маркетира.

Перезимовала она в Нью-Мексико. Нашла в лесу заброшенную землянку и кое-как обустроила; выменянных на взятые с базы товары патронов хватило, чтобы промышлять охотой.

Снова в Форт-Бенсон Лесли пришла весной. На этот раз не стала надолго задерживаться, только взяла на складе еще ниток и пакетов — веревки, как выяснилось, ценились куда меньше. Переоделась в камуфляж — ее старая одежда за зиму окончательно износилась — и наконец-то двинулась на север.

Она рассчитывала легко найти след: в Форт-Бенсоне жило больше тысячи человек; такая группа, тем более с грузовиками и повозками — вещь приметная. Поначалу ей даже везло: в двух поселениях нашлись люди, которые в ответ на ее расспросы ответили «А, да, было такое!» Еще в одном небольшом поселении на границе с Вайомингом вспомнили, что заходивший прошлым летом к ним торговец рассказывал о длинной колонне машин, движущейся по шоссе на север.

Но на этом удача закончилась. Лесли прошла весь Вайоминг с юга на север, свернула на восток; заходила в каждый поселок — на все ее расспросы люди качали головами и отвечали «Нет, ни о чем таком мы не слышали».

Неделя шла за неделей, и надежда постепенно таяла.

«Но этого же не может быть, не может быть! — повторяла себе Лесли. — Даже если они все погибли — а этого тоже не может быть! — то все равно кто-нибудь что-нибудь должен был слышать или знать! Не сквозь землю же они провалились!»

Зима подкралась незаметно. Выпал снег, и она поняла, что нужно уходить на юг.

Снова в Вайоминг Лесли пришла следующей весной. Обошла его вдоль и поперек, заходила в поселки и спрашивала, спрашивала, спрашивала. И получала в ответ «Нет… Нет… Нет…»

С тех пор прошло шесть лет.

Лесли стала опытным маркетиром, имела репутацию человека, продающего хороший товар, но и знающего ему цену. Кроме того, она занималась врачеванием, собирала и продавала лекарственные растения и настойки из них — потому заслужила в поселках прозвище Аптекарь.

Источником товара для нее теперь были не только остатки с подземных складов Форт-Бенсона. Она заходила в заброшенные города, обшаривала дома и магазины, подвалы и багажники проржавевших автомобилей; иногда выменивала что-то, если знала, что в другом месте это удастся продать с выгодой.

Вся ее жизнь проходила в дороге, она бывала в Юте и на севере Техаса, в Небраске и в Аризоне, как-то раз даже забрела в Калифорнию.

До сих пор, приходя в новое, незнакомое место, Лесли еще иногда спрашивала — не слышал ли кто-нибудь о большой группе людей из Колорадо, из Форт-Бенсона, которые основали где-то новое поселение, но на самом деле уже не надеялась когда-нибудь услышать в ответ «Да».

Порой ей встречались другие бродячие торговцы; некоторые предлагали идти дальше вместе. Лесли неизменно отказывалась, предпочитая сохранить независимость. Ну, и — чего греха таить! — в этом суровом мире правили мужчины, и присоединение к группе означало бы необходимость спать с одним из них или со всеми по очереди.

И кроме того — у нее была Стая.

Ала еще дважды приносила щенков, рождались щенки и у ее дочерей. С густой бурой шерстью, вытянутыми мордами и острыми ушами, они почти не отличались от койотов, лишь белые лапы да порой белый галстучек на груди выдавали в них примесь собачей крови.

Многие из них, повзрослев, уходили — брала верх кровь койота, охотника-одиночки; некоторые оставались. Сейчас в Стае насчитывалась двенадцать собак, включая двух щенков-однолеток. И Ала, верная Ала — мамин подарок, память о счастливой и беспечной жизни в Форт-Бенсоне.

Вместе с Лесли они странствовали и вместе охотились, предупреждали ее об опасности и находили пищу и воду в, казалось бы, безжизненной пустыне; вместе с ней спасались от врагов, вместе голодали и вместе пировали, когда попадалась богатая добыча.

Они были ее друзьями, ее единственной семьей.