Дочь леса - Элеонора Девильпуа Страница 12

После захвата магов в амфитеатре амазонки согнали их группами по тридцать человек в общие камеры тюрьмы, предварительно выпроводив оттуда бывших заключенных. Условия содержания в тюрьме были чудовищными. Помимо тесноты (ночью пленники лежали прямо на полу, прижавшись друг к другу) быстро выяснилось, что амазонки не собираются их кормить. Поскольку они не могли наладить снабжение тюрьмы, осажденной гиперборейской полицией, воительницы решили оставить большую часть еды для себя. Раз в три дня каждому заложнику выдавали по куску черствого хлеба – вот и все. В первые дни заключения Петрокл так мучился из-за чувства голода, что боялся сойти с ума. Спустя декаду болезненные спазмы в желудке утихли. Теперь молодой человек жил с ощущением постоянного головокружения, ноги у него дрожали, болела голова. Прежде ему и в голову не могло прийти, что можно так долго продержаться без привычного перекуса в виде булки с соусом.

Преимущество этого вынужденного поста заключалось в том, что нужда в некоторых потребностях отпала: в течение последней декады никто из сокамерников Петрокла ни разу не присел на корточки в углу камеры. Настоящее облегчение, учитывая, что амазонки заставляли пленников убирать свои нечистоты вручную.

Зато, коль скоро маги по-прежнему имели право на несвежую воду, питье и последующий вывод жидкостей оставались насущной проблемой, с которой Петрокл столкнулся лично. Из-за его юного возраста и апатичного поведения амазонки посчитали, что он идеально подходит на роль уборщика четвертого уровня тюрьмы.

Каждый день Петроклу приходилось разбивать лед на канале, соединявшем тюрьму с седьмым городским уровнем, наполнять водой деревянные ведра, а затем, неся по ведру в каждой руке, доставлять их на свой этаж. Потом он ставил ведра на старую скрипучую тележку и двигался с ней мимо разных камер четвертого уровня. Несколько раз останавливался, чтобы забрать ведра с мочой, которую в конце маршрута выливал в тюремную шахту для отходов.

В каждой камере всегда стояло лишь два ведра: из одного – пили, в другое – мочились. Амазонки часто заставляли Петрокла менять эти сосуды местами, они никогда не жалели усилий, чтобы лишний раз унизить магов.

Таким образом, Петрокл ежедневно проводил несколько часов, толкая свою тележку с ведрами, в которых весело плескались жидкости. Стоило колесу наехать на чуть выступающий камешек в полу, содержимое ведер расплескивалось, раз за разом пропитывая тогу молодого человека очередной порцией мочи. Петрокл чувствовал себя бродягой с первого уровня. Когда он возвращался в камеру, даже его товарищи по несчастью, лишенные возможности помыться с тех пор, как стали заложниками, замечали, что от молодого человека неприятно пахнет.

Шли дни, силы Петрокла истощались, и заниматься этим неблагодарным делом становилось все труднее и труднее. Тем не менее юноша с удивлением обнаружил, что даже из самой черной работы, которую ему прежде никогда не доводилось выполнять, можно извлечь кое-какую пользу.

Во-первых, благодаря обязанностям тюремного водовоза он мог на два часа в день выходить из переполненной камеры. Далее он имел привилегию пить воду, не смешанную с мочой. Прибегнув к своей едкой самоиронии, он даже сумел задобрить надзиравшую за ним амазонку: однажды она незаметно дала ему перчатки, и теперь его потрескавшиеся от колки льда пальцы не так сильно страдали. Наконец, когда Петрокл таскал ведра и толкал тележку, он не чувствовал холода.

По сути, самым худшим в его заключении стала царившая в камере промозглая атмосфера. Как любой гипербореец, Петрокл никогда в жизни не мерз, поэтому удивился, обнаружив, насколько изматывающим может быть это ощущение. Как он ни расправлял полы тоги, стараясь прикрыть все тело, озноб пробирал его до костей. По ночам холод заставлял его трястись как осиновый лист и высасывал из тела последние запасы энергии. Даже когда надзирательницы отходили достаточно далеко, юноша не пытался воспользоваться магией, поскольку от истощения все равно ничего не смог бы сделать. Петроклу не нужно было лишний раз смотреть на свои худые руки, чтобы понять, что он мало-помалу превращается в ходячий скелет.

Впрочем, не он один находился в столь плачевном положении. Все двадцать девять магов, запертых с ним в одной камере, выглядели истощенными и осунувшимися. И снова им повезло: до сих пор никто из них не погиб. Раздавая воду, Петрокл неоднократно видел, как амазонки выносили из соседних камер безжизненные тела – в последний раз это был министр торговли.

Ко всем этим лишениям добавлялась постоянная неуверенность в завтрашнем дне. Узники не знали, что амазонки собираются с ними сделать, не понимали их целей; нескольких магов, осмелившихся задавать вопросы, пронзили копьями. Казалось, воительницы чего-то ждут, вот только чего? Никакой информации из внешнего мира в Экстрактрис не просачивалось. Заключенные могли только гадать и строить предположения. Петрокл чувствовал нарастающее беспокойство амазонок, словно событие, которого они ждали, никак не случится. Если в первые декады воительницы ликовали и всячески издевались над пленниками ради забавы, то теперь притихли. Они явно нервничали и сгорали от нетерпения.

– Вы заметили? Они тоже худеют, – прошептал однажды один из сокамерников Петрокла, дрожа от пронизывающего холода.

Он кивком указал на надзирательницу, сторожившую их камеру, молодую женщину с короткой стрижкой. Действительно, доспехи воительницы стали ей заметно велики. Именно эта амазонка подарила Петроклу перчатки. Заключенные ценили ее, так как она редко их била и не мучила, чтобы скоротать время. Петрокл иногда задавался вопросом, не оказалась ли она в точно такой же ситуации, что и они.

– Раз они вынуждены экономить еду, значит, у них заканчиваются продукты… – продолжал маг.

Амазонка внезапно повернулась к камере.

– А ну заткнитесь! – воскликнула она, ударяя копьем по металлическим прутьям.

Узники сразу умолкли, и в установившейся тишине звук загремевшей решетки отозвался звонким эхом. Старый маг, лежавший в углу комнаты, приглушенно заворчал. Петрокл прислонился к стене и повернул голову к узкому окну, в которое мог видеть кусок серого неба, наполовину скрытый одним из куполов Магистериума. Что станут делать амазонки, если закончится еда? Чего доброго, надумают заняться каннибализмом, они же сущие варварки. В конце концов, всем известно, что они считают мужчин животными…

Взгляд молодого человека бездумно скользил по небосводу и вдруг зацепился за интригующую деталь. В сторону Экстрактриса летела большая хищная птица. Когда она приблизилась, Петрокл понял, что существо это намного крупнее, чем показалось на первый взгляд. Он не успел подойти ближе к окну: птица уже исчезла из поля зрения.

– Все еще надеешься, что Ласти нас спасет? Если он до сих пор жив, то, вероятно, уже присоединился к амазонкам вместе со своей мелкой девчонкой-воительницей.

Встревоженно размышляя о размерах увиденной им хищной птицы, Петрокл посмотрел на Родопа, сидевшего на полу чуть в стороне от него. Ну почему из всех одноклассников в соседи по камере ему достался именно тот, кто больше всего его злил?