Программа. Идентификация - Сьюзен Янг Страница 11

– Можно и мне немножко ласки? – попросил он дурацким тоном, какой появлялся, когда Джеймс старался не дать нам захандрить. Чтобы прогнать тоскливую атмосферу, он звонко поцеловал Миллера в щеку. Засмеявшись, я отпихнула Джеймса. Миллер молча встал. У Джеймса вытянулось лицо. Он возмущенно поглядел на меня в том смысле, что я не должна была позволять Миллеру распускаться. Я не чувствовала за собой вины и лишь пожала плечами.

Оглядевшись и соображая, что предпринять, Джеймс подошел к каминной полке и взял недавно появившуюся фотографию.

– Приятель, – сказал он Миллеру, – твоя маман здесь просто убойная красотка!

– Иди к черту, – отозвался Миллер, стоя в дверном проеме и снова принимаясь грызть ноготь. Этот обмен репликами повторялся всякий раз, как Джеймс видел мать Миллера, которая действительно была очень красива. Она растила Миллера одна. Блондинка, предпочитающая мини-юбки, она питала слабость к моему нахальному бойфренду, повторяя, что Джеймс еще «разобьет множество сердец». Ну уж нет. Приложу все усилия, чтобы это счастье обошло его стороной.

– Я что говорю, – продолжал Джеймс, подходя к дивану и плюхаясь рядом. – Не будь у меня вот этой, – он показал на меня большим пальцем, – быть бы мне твоим отчимом.

Я со смехом шлепнула его по бедру:

– Эй!

Подмигнув мне, Джеймс повернулся к Миллеру:

– И учил бы тебя, растяпу, играть в мяч на заднем дворе. Годится?

– Я не против, – серьезно ответил Миллер. – Я тогда заберу себе Слоун. Мне все равно теперь нужна новая подруга.

Джеймс осекся. Миллер ввел в шутливую перепалку новый поворот, только прозвучало это безрадостно. Он тяжелым взглядом посмотрел на меня, на Джеймса и отвернулся.

– Пойду сделаю бутерброд, – сказал он, идя на кухню.

Джеймс с приоткрытым ртом смотрел ему вслед. Щеки у него слегка порозовели.

– По-моему, он серьезно, – сказал он с недоумением. – С чего ему такое говорить? – Он посмотрел на меня, наморщив лоб. – Ты ему нравишься?

Я покачала головой.

– Нет, – честно ответила я. Нас насторожила полная нелогичность заявления Миллера. Это совершенно не в его характере. Вот и один из признаков, которые нас учили подмечать. – Как думаешь, надо с ним об этом поговорить?

Джеймс потер ладонью губы, размышляя.

– Нет, – сказал он наконец. – Не будем окончательно добивать парня.

Мы долго молчали. Было слышно, как открылась и закрылась дверца холодильника. Джеймс посмотрел на меня.

– Я не разрешаю тебе встречаться с Миллером.

– Заткнись.

– Уговор: ты не гуляешь с ним, а я – с его мамашей.

– Джеймс! – Я замахнулась, но он поймал мою руку и перетянул меня к себе на колени, не давая встать. Джеймс умеет все поправить, и я невольно засмеялась, стараясь вырваться из его хватки. Миллер вошел с бутербродом в руках и остановился в дверях, по-прежнему бесстрастный.

Я перестала вырываться, но Джеймс не отпускал и кивнул Миллеру.

– Значит, так: Слоун моя, ясно? – Он не искал ссоры, а будто спрашивал из любопытства. – Я ее люблю и не отпущу даже ради тебя, понимаешь?

Интересно, когда он успел забыть свое предложение не расстраивать Миллера окончательно?

Миллер откусил от сандвича с индейкой.

– Все может быть, – невозмутимо произнес он. – Сам знаешь, все меняется, хотим мы того или нет.

И вышел в коридор. Мы слышали, как он медленно поднимается в свою комнату.

Джеймс отпустил меня, но я осталась сидеть, пораженная до глубины души. Миллер в меня не влюблен, это я точно знаю, он просто притворяется. Играет роль. Мы и раньше видели, как кто-то нарочно бесит своего дружка или подругу или борется с депрессией, поставив себе задачу переспать со всеми подряд. Мой брат тоже притворялся, а мы делали вид, что не замечаем… Я повернулась к Джеймсу. Лицо напряглось от волнения.

– Слушай, может, мне…

– Нет, – сказал Джеймс. – Я сам пойду. – Он поцеловал меня в макушку и пошел наверх в комнату Миллера. Основам дружеского вмешательства нас учат с седьмого класса. – Это может затянуться, – предупредил он.

Я кивнула, и Джеймс пошел пробовать вернуть к нам Миллера.

В тесной, оформленной петушками кухне Миллера я приготовила куриный бульон с лапшой, съела его с крекерами и вымыла кастрюлю. Устав ждать, я решила посидеть на лестнице, прислонившись затылком к стене и прислушиваясь к звукам наверху.

Спустя сорок пять минут Джеймс вышел на лестницу и улыбнулся, давая понять, что все улажено. Мимо него прошел Миллер, и я спустилась в холл. Поравнявшись со мной, Миллер замедлил шаг.

– Джеймс говорит, ты никогда мной не увлечешься, потому что он лучше целуется, – начал Миллер. – Я сказал ему, что это еще надо проверить, и тогда он саданул мне под дых так, что чуть не вырвало.

Я встревоженно поглядела на Джеймса, но он только пожал плечами.

– Ничего, – Миллер коснулся моей руки, – я заслужил. Извини, я вел себя как засранец. – Его губы изогнулись в улыбке. – Не обижайся, Слоун, но меня вовсе не так уж к тебе тянет.

Я округлила глаза и спросила Джеймса, медленно сходившего по ступеням:

– Ты что, правда его ударил?

– Это моя метода дружеского вмешательства. Сама же видишь – подействовало.

Джеймс уверен, что если нас долго развлекать, мы забудем, как все чудовищно и запутанно. Пока ему это удается, но будет ли так всегда? Сможет ли он рассмешить нас сквозь слезы? Я смотрела на Джеймса, зная, как сильно завишу от него, ведь только он умеет сделать так, чтобы все казалось нормальным. При виде моего серьезного лица его улыбка погасла, и вместо того, чтобы отшутиться, он вдруг уставился в пол.

– Хотите, кино посмотрим? – спросил Миллер, немного оживившись впервые за целый день. – Матери до четырех не будет.

– Твоя мама… – начал Джеймс.

– Заткнись, – одновременно сказали мы с Миллером. Джеймс засмеялся и наконец поднял глаза с самым очаровательным видом. Все было хорошо. Все нормально.

И мы пошли в гостиную проводить время, как и в другие дни. Правда, я то и дело поглядывала в окно, ожидая увидеть людей в белых халатах.