Пленники Пограничья - Виталий Сертаков Страница 11

Старший уже приучил себя к мысли, ошеломившей его поначалу.

Он пастух. Он потомок одного из людей Атласа, генетически передавшего умение пасти и воспитывать чудо-черепах. Но едва он успел привыкнуть к этой мысли, как Маркус ошарашил следующим открытием. Оказывается, он не пастух, а кормилец, и специальность эта ценится атлантами в сто раз выше любой кучи золота.

Потому что кормильцы своим присутствием в пазухе постаревшего больного Эхуса стимулируют запуск программы почкования. Валька страшно удивился, когда узнал, что Эхусы не размножаются, как обычные теплокровные. Вначале он даже намеревался поднять Маркуса на смех и сказать, чтобы не вешали лапшу на уши, как маленькому. После школьного курса биологии ему было очевидно, что все высокоразвитые животные на планете разделены на два пола. И человек в том числе — так задумано кем-то наверху, и так всем удобно. А уж Эхус всяко будет поорганизованнее, чем корова Муха.

Валька не пролил ни слезинки по поводу гибели коровы, но, к собственному удивлению, долго плакал, когда узнал о гибели своего Эхуса. Того самого, внутри которого провел столько времени, и с которым успел свыкнуться…

Того Эхуса вытащили из расщелины и забрали на Тхола; по словам Маркуса, зверь прожил еще неделю после того, как вылечил Анку, он словно бы отдал сестре последние крохи своей силы, выплеснул татки целебной крови и тихо угас…

Маркус предупредил, что сведения о кормильцах крайне скудные, и Коллегии приходится действовать наугад. После великого атлантического потопа письменные руководства были утеряны, но несколько тысяч лет Эхусам удалось продержаться за счет программ самоочистки и варварского использования детей. Раньше существовало мнение, что заставить зверя почковаться может только особый ребенок до достижения половой зрелости, но угадать такого ребенка тоже было непросто. Долгое время единственным способом угадать было усыпить ребенка и запихать его в пазуху. Зверь сам включал организм человека в оборот своих жидкостей и, не обнаружив повреждений, сигнализировал реаниматору… А если здорового ребенка не вынимали, Эхус начинал его использовать в качестве мусорного ведра, сбрасывая свои шлаки, подпитываясь спинномозговой жидкостью, продуктами желез и даже мозгом…

Ребенок умирал в восьмидесяти процентах случаев. И только в трех процентах после подобного паразитического симбиоза начиналась фаза почкования. Таким образом, кормильцами могли быть от трех до пяти процентов рождавшихся бастардов. Естественно, что ни одна психически здоровая мать не отдала бы свое дитя для эксперимента, и потому воровали детей, рожденных от мужчин-атлантов обычными женщинами. Или не воровали, а заранее договаривались о покупке ребенка.

К счастью, это приходилось делать нечасто. Коллегия старательно ограничивала численность посвященных долгожителей, и новенькие Эхусы требовались пять раз за столетие.

Но к середине восемнадцатого века мужчины Атласа старательно грешили с посторонними женщинами, от их сожительства появлялись дети с волосами кудрявыми и волнистыми, смуглые и бледные, узкоглазые и чернокожие дети. «Внутренние» браки заключались все реже, и в результате таких семейных скрещиваний появлялось все больше уродов…

За столетие дважды рождались навигаторы, их успевали определить и спасти прежде, чем Эхусы высосали их мозг. Их извлекли и вырастили, как наездников, внутри Тхолов. Пожалуй, успешный симбиоз с Тхолами-бочонками — это единственное, что удалось выяснить в отношении навигаторов. Они вырастали и старились, так и не осознав своего предназначения. Обе попытки нырнуть на дно Атлантики в поисках утонувшего острова закончились катастрофой. Навигаторы справились со сложнейшим управлением Тхолов практически без помощи наездников и провели в океане тысячи часов, но при попытке приблизиться к теоретическому месту катастрофы погибли…

Тем временем Эхусы практически перестали плодиться.

После встречи с семьей Луниных коллегам Маркуса удалось выяснить удивительную вещь. Это открытие настолько переворачивало взгляды Коллегии, что ученые не сразу решились о нем заявить. Способности кормильца могли передаваться через несколько поколений, при любых наслоениях чужих генов, и при этом они не терялись…

Ведь Вальке понадобился совсем небольшой толчок, чтобы совместить свою психику с психикой зверя и приспособить к нему организм.

Но гораздо важнее было другое открытие. Чем «дальше» от первого «скрещивания» атлантов с людьми находился ребенок, тем больше шансов возникало, что он выживет и заставит почковаться несколько Эхусов. В своем докладе перед Коллегией Маркус упирал именно на то, что несколько поколений людей без примеси крови атлантов создают своего рода иммунитет к разрушающим воздействиям Эхусов. Получалось, что веками реаниматоры поступали неправильно. Они мучили собственных детей, даже не догадываясь, что рядом живут правнуки бастардов — готовые кормильцы и навигаторы. Старцы культивировали идею собственной исключительности, но она рухнула в одночасье. Рухнула с таким треском, что Старшие советники растерялись, и в кулуарах Коллегии даже поползли разговоры о том, что русского мальчишку следует немедленно уничтожить. Пусть даже в ущерб собственному здоровью. Но Маркус и не скрывал от Вальки, что из-за него в Коллегии наметился жуткий раскол, и кровопролития удалось избежать, только благодаря вмешательству Фэйри и открытиям украинца Михаила Харченко. Харченко понятия не имел о существовании людей Атласа, но его работы по молекулярному кодированию пришлись как нельзя вовремя. Маркус убедил Коллегию, что профессора необходимо излечить от рака и предоставить ему новейшее оборудование для продолжения изысканий. Оказалось, что выкладки Харченко позволяют создать универсальную систему скоростных тестов для детей с целью поиска кормильцев…

В Коллегии быстро поняли, что если украинский профессор окажется прав, можно будет быстро и легко решить задачу, над которой старцы бьются уже несколько десятков лет. Не нужно будет воровать младенцев и месяцами наугад проверять их в Эхусах; достаточно будет обойти детей с простыми тестерами, вроде лакмусовых бумажек. Например, можно замаскироваться под рекламистов нового сорта конфет, или провести бесплатную прививку от гриппа…

Тогда родятся новые черепахи, и жизнь людей Атласа продлится еще на двадцать лет.

Но измученный болезнью и, вдобавок, раненый профессор спал в пазухе Эхуса. Лукас шепнул Вальке, что пока профессор не проснется, его, то есть Вальку, никто не тронет. Потому что идеи — это замечательно, но на практике никто еще не доказал, что мир кишит кормильцами.

На сей момент есть только один. Лунин Валентин, Россия.

Пока летели в вертолете, и Маркус болтал с Зурабом, Лукас поведал немало любопытного. Оказывается, в среде более-менее молодого поколения атлантов еще в девятнадцатом веке зародилась партия «возвращенцев». Некоторые технические детали Тхолов наталкивали на мысль, что на дне океанов могли сохраниться нетронутыми причалы…

Насчет причалов Лукас говорить не имел права, но после гибели его любимой и отстранения от службы на выпасе старик резко сдал. Он стал каким-то заторможенным, неопрятным и болтливым. Как ни странно, он по-своему привязался к Старшему. В Штаты он возвращаться не торопился, поскольку бывшие друзья из Коллегии не хотели иметь с ренегатом ничего общего. Лукас сопровождал на выпас профессора Харченко, затем, не найдя себе применения, вернулся к Вальке и вместе с ним отправился в Петербург. Конечно, одних их Маркус не ставил, в аэропорту встречала охрана, и пару охранников даже приставили к мамане…