Найденный мир - Андрей Уланов Страница 11

Птероящеры появлялись в небе над кораблем еще не раз, однако были они, кажется, менее распространены, чем ихтиорнисы. Понаблюдав за их повадками, Обручев понял почему: доисторические звероптицы, как современные бакланы и гагары, могли с лету нырять за добычей, порою погружаясь довольно глубоко. Для сордесов такой способ рыбалки был закрыт – намочив перепонки крыльев, они не смогли бы взлететь. Поэтому они кормились иначе: выхватывая на лету клювом добычу из верхних слоев воды, или же вовсе паслись, наподобие аистов, на рифах в часы отлива.

Но на третий день после того, как «Манджур» оставил за кормой жерло пролива между материком и Землей Толля, в четвертом часу пополудни, канонерка обогнула зловещий рифовый массив, и стоявшим в тот момент на палубе открылось зрелище столь же прекрасное, сколь поразительное.

Словно вселенский кулинар приложил к скалам формочку для печенья – глубоко в берег врезался залив идеально круглой формы, будто очерченный циркулем. Дальний берег его терялся во влажной мгле, обычной для здешних мест, невзирая на постоянно дующий с океана ветер: все участники экспедиции успели заметить эту особенность климата Нового мира. Однако над полосой мглы виднелись поросшие лесом невысокие горы. В центре круга из зеркально-гладкой синей воды поднимался небольшой островок, скалистый и голый; над ним кружились сордесы. С океаном залив соединял неширокий – не более полумили – проход, где сегмент круга оказался срезанным, рассеченный вдобавок торчащими из воды скалами посредине.

– Что за диво! – проговорил Злобин. В последние дни старший лейтенант взял манеру почти все свободное время проводить на палубе: то ли надеялся приманить и приручить сордеса силой молитвы, то ли… но тут Обручеву фантазия отказывала.

– Кальдера, – пояснил геолог. – Кратер древнего вулкана, сточенный до самой земли. Островок в центре – это, вероятно, центральный пик, оставшийся после обрушения конуса.

– Так вы говорите, богаты ископаемыми? – повторил Колчак, окидывая взглядом спокойные воды залива, уже окрещенного Зеркальным.

– Обыкновенно, – уточнил Обручев. – Сказать точнее я не могу, не высаживаясь на берег. Что давно следовало бы сделать. По крайней мере, предварительную геологическую съемку побережья необходимо произвести.

– Из этого залива получился бы отличный порт, – не вполне последовательно заметил капитан. – Может быть, недостаточно глубоководный… хотя даже правый рукав пролива вполне проходим для судов первого ранга, левый же мы так и не смогли промерить.

Геолог промолчал.

– Я намереваюсь рискнуть, – пояснил Колчак. – Задержаться здесь на неделю или на десять дней. Не просто набрать геологических образцов и провести съемку местности, а разбить лагерь на берегу и заложить символическое поселение. Первый русский поселок в Новом Свете. Возможно даже, оставить небольшую часть команды вместе с вами, господа ученые, в Зеркальном, и на «Манджуре» пройти вдоль берега, чтобы затем, вернувшись, двинуться напрямую через океан к Разлому и дальше в Россию. Сейчас мы находимся чуть южнее Петропавловска-Камчатского, но невозможно сказать, насколько далеко простирается к югу эта цепь островов и сколько времени отнимет у нас океанское плавание в низких широтах.

– Петропавловска? – эхом откликнулся Обручев, с некоторым недоверием оглядывая берег. Издалека невозможно было без подзорной трубы различить отдельные деревья в невысоком густом лесу, но для начала северной весны Земля Толля выглядела подозрительно зеленой и цветущей.

– Только не говорите, будто вы не заметили, что климат в здешних местах существенно теплей, чем в тех же широтах Старого Света… – Колчак запнулся. – Старого Нового Света. Американскому континенту придется подыскивать другое имя. Короче говоря, мы находимся на широте Британской Колумбии, и я каждое утро ожидаю, что пойдет снег.

– Хм. – Обручев пригладил бороду. – Прошу простить покорно, Александр Васильевич, но вы решили сообщить мне об этом прежде, чем нашим товарищам, и притом наедине, имея в виду некую причину. Меня она также интересует.

– По правде сказать, Владимир Афанасьевич, – объяснил Колчак, не смутившись, – я намерен возложить на вас руководство временным лагерем. Разумеется, командовать матросами я оставлю одного-двоих наших офицеров, но мы и так стеснены в людях. С другой стороны, у вас есть опыт в руководстве экспедициями, и вы не столь… увлекающаяся натура, как ваши коллеги. Мне ничего не остается, кроме как положиться на ваше здравомыслие.

– Моего ассистента, – подсказал геолог, – вам придется взять с собой, если вы отправитесь на разведку. Конечно, без него будет немного сложнее…

– Я выделю вам в помощь кого-нибудь из матросов посмышленее, – пообещал Колчак. – А взамен попрошу приложить руку к решению одной важной проблемы.

Обручев поднял брови:

– Проблемы пропитания. Если мы задержимся на Земле Толля дольше, чем на две недели, нам не хватит провизии на обратный путь, даже если урезать рационы. Единственное решение, которое мне приходит в голову, – это пополнить запасы на берегу. И я не могу положиться в этом на профессора Никольского. Хотя бы потому, что он значительно меньше вашего знаком с фауной мелового периода. Поэтому я прошу вас… – Капитан замялся. – Проконсультировать охотничьи партии. На всякий случай.

…Обручев беспокойно огляделся. Вокруг царила деловая суета, напоминавшая трудовые будни муравейника – матросы ставили палатки, кто-то волок, покрякивая, тяжелый ящик, боцман выказывал положенные ему по чину познания в сквернословии, а профессор Никольский уже с полчаса сидел, подтянув под себя ноги, на рыже-черном валуне у кромки воды и вглядывался в набегающие волночки. Сидел неподвижно и молча: плохой признак.

Геолог подошел. На плоской верхушке валуна, кроме профессора, с удобствами разместилась целая батарея склянок для образцов. Почти все они были пусты, лишь в нескольких шевелилось нечто многоногое, черное, неприятное. Образцы пород, по мнению Обручева, были значительно симпатичнее.

– Что-то случилось, Александр Михайлович? – спросил геолог, глядя под ноги. Море подступало к самому основанию валуна, волны облизывали уже изрядно обсосанный выступ брекчии, выплескиваясь на обнаженные бока стеклянистых осколков и скатываясь обратно по глубоким промоинам, напоминавшим жилки гигантского каменного листа.

– Вельтшмерц, – отозвался зоолог, не сводя взгляда с ближайшей прожилки.

Обручев неопределенно хмыкнул. По его опыту, если человек начинал объясняться загадками, значит, ему отчаянно хочется выговориться. Главное тут – не мешать ему лишними расспросами.

– Я начал собирать образцы… – проговорил Никольский и замолк.

С образцов начали все участники научной группы, с той только разницей, что Обручев, безжалостно пользуясь старшинством, отправил Мушкетова бегать по окрестностям лагеря с молотком и сумкой – младшему из геологов предстояло отправиться в разведывательное плавание на «Манджуре», в то время как старшему – заниматься геологической съемкой на берегах Зеркального, почему последний и позволил себе немного расслабиться. Ботаник Комаров явочным порядком выделил себе в помощь двоих матросов, которые помогали ему корчевать и тащить на борт канонерки небольшой – по пояс человеку – древовидный хвощ, каким во множестве поросли склоны за линией, куда не долетали соленые брызги. Только зоолог трудился в одиночестве.