Среди осколков - Татьяна Лакизюк Страница 10

– Лунфилет? Мы с вами!

– А если не возьмете, мы туда тайно проберемся.

– А если вы нас найдете и прогоните, то мы побежим следом и будем кричать на всю округу.

– И все узнают, какие вы злые и как нехорошо обращаетесь с нами.

– Все будут нас жалеть, а вас ругать…

Фразы вылетали из братьев с сумасшедшей скоростью. Друзья рассмеялись, даже Аметрин не выдержал. Луна весело добавила:

– Мне кажется или кто-то слишком много общается с Фиччиком?

При этих словах Фиччик сделал абсолютно невозмутимое лицо.

Все еще посмеиваясь, Луна предупредила маму и заодно выпросила у нее лунфилет. Нефелина согласилась, но с одним условием – что полетит вместе с ними, чтобы в случае чего помочь. Луна немного обиделась на это решение, ведь она несколько дней в неделю под руководством мамы и бабушки училась летать и уже достигла успехов, но смирилась. Если маме так спокойнее, то пускай. Тем более Нефелина не собиралась гулять с молодежью. Оставив детей в Сафайрине, она планировала наведаться в свой бывший петрамиум, чтобы проведать друзей.

Вся компания погрузилась в лунфилет. За руль сел довольный Аметрин, Нефелина, занявшая место второго пилота, бдительно наблюдала за всеми его действиями. Это немного смягчило страдания Пиритти и Пироппо, которые сами хотели управлять лунфилетом и ужасно обиделись. Но потом решили не тратить ни секунды полета на обиды.

Через полчаса они уже спустились по веревочной лестнице около массивных ворот дворцового сада Сафайрина. Луна, пользуясь тем, что мама рядом, рискнула проделать этот путь по воздуху. Крепко держась за мамину руку, она попыталась изящно спланировать вниз. Но ветер бросил ее в полуметре от земли. Лишившись опоры под ногами, девушка приземлилась не совсем изящно, практически кубарем, чуть не упав носом на землю. Так бы и случилось, если бы не твердая рука Аметрина, вовремя пришедшего на помощь.

Аметрин не упустил случая позанудствовать:

– Учись группироваться при падении.

– Без тебя знаю, – буркнула Луна и, погрозив кулаком ветру, со вздохом поплелась в сад.

Аметрин остался, чтобы помочь остальным. После полета он находился в хорошем настроении, сопровождая спуск каждого шутками и смехом. И веселился до тех пор, пока не начала спускаться Сентария. Не глядя на него и с абсолютно каменным лицом, она изящно переступала со ступеньки на ступеньку, как будто это не веревочный трап, болтающийся в разные стороны под порывами ветра, а дворцовая лестница с перилами и удобными ступенями. Аметрин стушевался. Улыбка пропала с его лица, а заготовленная шутка испарилась. И как ни пытался он разыскать ее в закоулках памяти, шутка была утеряна навеки. К своему ужасу, Аметрин вообще не знал, что сказать. Сентария спускалась в полном молчании, тогда как остальные до нее хохотали. Спустившись до последней ступеньки, Сентария проигнорировала протянутую руку, ловко спрыгнула на землю и собиралась идти дальше, но он задержал ее.

– Ты все еще обижаешься на меня за тот разговор про Оникса?

Сентария высокомерно пожала плечами.

– Но я же извинился! Мне не по себе, что ты меня избегаешь. Мы же друзья. Или нет?

– Я подумаю, – величественно произнесла она. – Но нет никакой гарантии, что я что-нибудь придумаю.

Сентария стремительно пошла по тропинке в сад. Юноша еще несколько минут постоял в полной растерянности, затем решительно направился следом.

Кианит с гордостью начал экскурсию. Главные ворота сада закрыли, чтобы продемонстрировать гостям их величину. Это были самые большие ворота в Драгомире. Они представляли собой две половинки черепахового панциря. На них помещались морская звезда, кораллы, раковины, камни, отполированные морской водой, а вокруг рассыпались жемчужины. Из всего этого только жемчуг и камни были настоящими; все остальное, в том числе и сам панцирь, выковали из металла мастера Гарнетуса. Поэтому ворота получились такими огромными. Чтобы удержать всю конструкцию на весу, потребовалась вторая, еще более массивная.

Варисцит так же сильно любил свой сад, как Алекс с Сардером, и обожал показывать его. Но это место было не похоже на сад в общепринятом смысле слова.

За тяжелыми воротами красовались два огромных морских конька, выточенных из мрамора так искусно, что многие гости невольно тянулись к ним, чтобы потрогать. Бока коньков были отполированы до блеска. Вскоре даже зародилась традиция: каждый входящий в сад обязательно прикасался к изваяниям – считалось, что они исполняют желания. Кто это придумал – неизвестно, но люди верили.

Вдоль забора росли вековые сосны, кипарисы и высокие ели, отчего в саду всегда царила тенистая прохлада, зеленоватая, как морская вода. Цветы и кустарники прекрасно уживались с деревьями-великанами и отлично чувствовали себя в их тени.

В центре сада находился пруд, а в нем плавал… самый настоящий кит! Только маленький, размером с дельфина. Этого кита по просьбе Варисцита вывели ученые Смарагдиуса. Он плескался в воде и заглатывал планктон, который ему привозили в больших ведрах. Время от времени кит начинал выпускать высокие струи воды, тогда небольшой водоем превращался в красивый фонтан.

От пруда в разные стороны расходились аккуратные дорожки, выложенные крупной морской галькой. По краям лежали морские раковины. Посетители постоянно брали их в руки, чтобы послушать шум моря, который, казалось, манил за собой.

Кустарники были пострижены в форме морских обитателей: дельфинов, черепах, морских котиков с длинными усами.

Цветы тоже продолжали водную тему. Здесь не было красных, желтых или розовых оттенков. В саду царили синий и голубой. Селекционеры Смарагдиуса специально вывели синие розы, голубые хризантемы, изумрудные лилии, бирюзовые гортензии, лиловые незабудки. Еще в саду росли колокольчики всех оттенков синего, от темно-фиолетового до нежно-голубого.

То там, то тут попадались небольшие пруды. В одном из них жила черепаха Этрустилла ^[6] которой было уже столько лет, что никто не помнил, сколько именно. Имя ей придумали, когда она была совсем крошкой и напоминала большую дождевую каплю. Со временем черепаха выросла настолько, что ей отвели отдельный уголок сада с собственным водоемом и песчаным пляжем, на котором она любила возлежать и, медленно поворачивая морщинистую шею, следить за происходящим вокруг. Этрустилла обожала детей и с удовольствием катала их. Правда, делала это так медленно и степенно, что дети предпочитали не ездить на ней, а кататься с ее блестящей спины, как с горки. С громким визгом они слетали в воду, поднимая тучи брызг.

Это был сад, где хотелось задержаться подольше. Сад, который завораживал с первого взгляда и навсегда оставался в сердце. Сафайрианцы часто назначали здесь встречи и свидания.

А дети покидали сад только с наступлением темноты, нехотя разбредаясь по домам-раковинам.