Эпидемия сумасшествия - Владимир Мухин Страница 10

— Похвалу. Ещё и «значок» в придачу…

— Что?

— Я говорю, есть много странностей. Разработанный нами материал по сути единственный в мире. Я боюсь. Точнее опасаюсь, что сложно будет так сразу применять заряды «Тэтрон» в условиях…

— Войны?

— Скажем, прямого использования, лучше.

— Но ведь серьезных конфликтов сегодня не возникает. Вы сами не раз заявляли, что это не выгодно экономически. И напряжённость в мире оканчивается лишь локальными стычками.

— Эх, Надя. Я говорил так, пока не стал создателем адского пламени. Теперь толком не понимаю, что говорить и о чем думать.

— Ясно.

Сотрудница сверкнула глазами. Хотела что-то сказать. Но заметила, как Проскурин впал в задумчивую пропасть. И решила покинуть помещение.

Учёный ничего не произнес, не пытался ее остановить. Лишь шевелил губами, рассматривая стерильную стену.

Каждая женщина немного колдунья или как минимум экстрасенс. Поэтому Надежда замерла у самого выхода, взявшись за серебристую ручку.

— Жена вам нужна, — гулко заявила она.

— Что?

— Я говорю, девушка в смысле… От одиночества лезут дурные предрассудки в голову.

— А! Да… Это уж точно. Но в моей официальной биографии не сказано, что я не женат.

— По вам и так видно. Пойду. Ещё надо кое-что оформить.

— Нет, постой!

С ловкостью озорного семиклассника Дмитрий соскочил с кресла, преодолев небольшую «кафельную поляну».

— Вы правы, Надя. Но женщинам далека научная работа. Практически всем. И сложно строить личную жизнь, когда на тебе держится стратегическая безопасность государства.

Профессор говорил сухо. Но глаза его были немного влажными, губы подрагивали. Это тронуло собеседницу. И она ощутила, что в душе разливается нечто приятное, заполняя пространство между холодными расчетами.

— Ну… Вы прям меня пугаете. Если жених видный, то девушка обязательно найдется. Особенно когда человек известный, профессиональный в своей работе.

Впав в странную кому, Дмитрий Геннадьевич положил руку на плечо помощницы. Женщина погладила его сухие пальцы, нежно улыбаясь. Похоже, они прекрасно поняли друг друга, без жарких речей и пылких объяснений.

Неизвестно чем бы закончился приступ эмоционального цунами. Но телефон ученого грубо затрепетал.

— О, боже, ну что там ещё?

Надежда смотрела на Проскурина горячим взором, явно не спеша уходить.

— Да, товарищ генерал. У меня? Более чем, — неколебимо отчеканил профессор. — Что? Я не ослышался? Какой аппарат!? Простите, но думал, вы сказали летательный… Так и есть? Черт!

Дмитрий отстранился от дамы, направившись вглубь комнаты. Затем замер около небольшого шкафа.

— Нет, вы что? Я точно не производил никаких экспериментов с применением воздухоплавательной техники. У меня нет такого. Даже в этой лаборатории. Да. Вы опрашивали своих коллег? И военные? Но как? Комплексы «С500» и спутниковые средства. Я изучал структуру контроля воздушного пространства.

Действительно. Вы не думали, что это чей-то розыгрыш? Частная затея? Предприниматели. Они часто любят. О, боже. Надеюсь, вы не будете применять силу неосмотрительно?

Согласно оперативной ситуации? В прочем, как всегда.

Вам тоже. Всего доброго.

Когда Дмитрий повесил трубку, его лицо стало мрачнее прежнего.

— Что там у них опять? — Разволновалась Надежда.

— Да… Самолёт. Или не совсем. Его не обнаружили радары и спутники. Говорят у нас за городом. Странно, не так ли?

— Не переживай… те. Думаю, это недоразумение. Лучше разберитесь со своей нервной системой, — с растерянной лаской пропела напарница.

— Прости. Я хотел с тобой… поговорить. Но у меня нет настроения. Разработка до конца не доведена. Теперь ещё и эта штука. Какой-то кошмар. Вроде ничего не происходит. Но такое чувство, что Армагеддон случился, — в конце фразы Дмитрий Геннадьевич попробовал улыбнуться.

Надежда медленно приблизилась к нему. Она давно желала сделать такое.

Мы часто желаем. Но редко совершаем. Опасаемся, как бы чего не вышло. Ничего и не выходит. Только жизнь рушится. Ржавеет, тускнея от нашего бездействия.