Рыцарь Шестопер - Федор Соколовский

Василий Юрьевич Райкалин, сорока шести лет, умер только что. И осознал это со стопроцентной гарантией, потому что видел приближающийся тротуар, падая изломанной куклой с шестнадцатого этажа. После такого не выживают. Да и сам полет показался весьма и весьма болезненным от пронзивших все тело судорог. Затем удар и мрак… Некрасиво умер… И глупо. И стыдно…

Поэтому когда по истечении всего парочки мгновений глаза Райкалина вновь стали открываться, ощущения тела возвращаться и он вдруг судорожно задышал, то долго потом не мог поверить, что судьба ему даровала второй шанс. Точнее говоря, вторую жизнь. Ибо вначале не возникло и капельки сомнений, что он попал прямиком в ад. А какая в аду бывает жизнь? Наверняка жуткая, сразу не просматриваемая за клубами горящей серы и жаром слепящего пламени.

Глаза заливало не только слезами, но и противным, едким потом. Гортань царапало колючими, если не сказать мерзкими, запахами. Внутренности выворачивало наизнанку от подступившей рвоты. Левое бедро пульсировало болью, а из явного пореза теплой струйкой вытекала кровь. И уж совсем шокирующими показались ощущения, что совсем недавно собственное тело испражнилось прямо в штаны. Кстати, один из мерзких запахов этот конфуз внутренних органов подтверждал.

«Откуда штаны взялись? — мелькнуло недоумение. Ведь когда падал — был в чем мать родила!.. И почему кипящей смолы вокруг не чувствую?»

Но самые большие неприятности вместе с болью доставляли впившиеся в руки и ноги грубые веревки. Ну и проходящий за спиной шершавый столб, рвущий кожу на голой спине выступающими сучками.

На фоне этих ощущений звучащие со всех сторон вопли, угрозы, смех и гомон порядочной толпы чертей (или грешников?) как-то вяло доходили до сознания. Тем более что для понимания звучащих слов приходилось перенапрягаться до головной боли. Но слова все равно оставались в своем большинстве непонятны.

Зато весьма четко удалось разобрать две фразы, донесшиеся слева:

— Глянь, этот неженка не умер? Головой шевелит…

— Умрет такой! Скорей притворился, что потерял сознание после пореза…

С правой стороны тем временем доносились стоны, и чем громче они звучали, тем более бурно реагировала толпа. Не иначе кого-то мучили на потеху скоплениям народа. Если учесть, что вокруг ад, то кто тогда зрители? Неужели все-таки черти?

Василий понимал, что насмотреться на рогатых демонов за тысячелетия своих мучений еще успеет, но промаргиваться стал энергичней. Да и голову поднял настолько, что сумел рассмотреть творящееся перед ним действо.

У его ног грудой громоздились обломки сучьев, вязанки хвороста и деревянные останки нехитрой деревенской утвари времен… ну, допустим, развала Римской империи. Готовый к поджиганию костер располагался в линию. В ней, также в ряд, пять столбов. Умерший только что Райкалин — на столбе посередине. Справа и слева от него еще по два человека. У всех руки подняты вверх, заведены вокруг столба и так связаны. Те, что слева, молодые парни, которым нет и семнадцати, имеют по несколько ран на бедрах, смотрят угрюмо, с полной безнадегой. Разве что просматривается в их взглядах неуместное удивление.

Тех, что справа, уже солидных по возрасту мужчин, мучают изуверским способом, прокалывая копьями ноги.

Занимается мучением стоящая полукругом толпа — этакая помесь пиратов с крестьянами, беглыми дезертирами и затрапезными вояками-кнехтами времен ордена крестоносцев. Человек сто, среди которых пятая часть — вооруженные особи женского пола. О том, что это местные дамы, можно было догадаться лишь по гротескным юбкам длиной по щиколотки да по длинным волосам, чаще заплетенным в косы. В остальном грязные, страшные, противные, как и мужчины.

Все людишки в копоти, саже, с разнокалиберным и несуразным оружием, начиная от рыцарских копий и заканчивая колами, вырванными из забора. Детей младше четырнадцати лет не наблюдалось.

Целостность картины дополняли перекошенные избы, полуземлянки и лачуги из самых удачных фильмов про Бабу-ягу. Разве что несколько домов резко выделялись основательностью и просмоленной дранкой на крыше. Между этими, с позволения сказать, жилищами там и сям валялись трупы людей и лошадей. С трех сторон к поселку подступал лес, с четвертой стороны виднелись поля с какими-то овощными и зерновыми культурами. Благодаря тому что был привязан к самому высокому столбу, Василий имел и наилучшую точку для обозрения.

«Сомнительная привилегия… — сыронизировало боевое прошлое, вновь вернувшись к наблюдению за пейзанами. — По центру как раз и сосредоточится самое горячее пламя костра».

Толпа заходилась в восторге, наблюдая за сомнительным развлечением и участвуя в нем. Верховодили же совсем не харизматичные личности в некоем подобии обмундирования, имеющие в руках самое лучшее оружие — рыцарские копья. Они по очереди тыкали то одного пленника, то другого и хохотали громче всех. Стоны страдальцев порой перемежались угрозами из их уст и проклятьями, но это лишь еще больше заводило и веселило публику. Человек десять в толпе бравировали имеющимися у них луками разных модификаций и размеров.

Еще вдоль всего ряда куч хвороста стояло пять человек с большими, ярко горящими факелами. Не возникало сомнений, что, как только забава с копьями подойдет к концу, они тут же синхронно подожгут костер со всех сторон. Тогда и начнется апофеоз праздника, с прыжками через костры.

«Странный какой-то ад, — размышлял Вася, вращая головой во все стороны. — Или это еще только преддверие геенны огненной? Первый круг, так сказать? Место, где грешники издеваются над грешниками?..»

Напрягая попеременно мышцы рук, ног, пресса, а потом и шевеля плечами, понял, что тело его. Накачанное, тренированное, сильное, без недавних переломов, полученных в той жизни, еще перед падением. Причем молодое! Очень молодое, лет двадцати на первый взгляд. Хоть и явно поврежденное синяками, ушибами и порезом на левом бедре. И, что самое неприятное, изгаженное…

Тем временем эйфория толпы достигла пика, и народу захотелось погреться.

— Поджигай! — послышались крики. — Прожарьте им пятки! И печень! Вместе с…

Грязные пошлости перемежались новыми взрывами смеха.

Райкалин с некоторым изумлением заметил новых участников событий. Между лачугами, стараясь это делать незаметно для толпы на площади, перебегали фигурки воинов. Похоже, что лучников, с большими, почти в их рост луками. Да и за дальними сараями виднелись быстро перемещающиеся рыцарские шлемы. Не иначе там кто-то приближался верхом.