Лишние детали - Мерси Шелли

В больнице было как-то неожиданно уютно. По мере приближения к ней полковник становился всё мрачнее и на последних милях полета так швырял машину в виражи, что едва не врезался в бакен телекома, паривший над воздушным коридором трассы. Однако за воротами клиники на раннего посетителя вдруг сошло умиротворение – недолгая, но глубокая внутренняя тишина, словно на каком-то далеком фронте смолкла перестрелка. Наверное, это и вправду было самое спокойное место, где он бывал за последние двадцать лет. Проходя по тропинке через сад, он невольно замедлил шаг.

Резные деревянные беседки, увитые зеленью. Чистые зеркальные пруды с лилиями. Каналы между прудов обложены крупными камнями, островки соединяются мостиками с бамбуковыми перилами. Где-то невдалеке журчит вода, и кажется, вот-вот найдешь в траве одно из тех простых сокровищ, что так легко находятся в детстве прямо под ногами – блестящий каштан или ржавую монету, усатого черного жука или целый коробок спичек с ковбоем на крышке. Он остановился совсем и чуть было не присел на корточки, чтобы еще глубже погрузиться в это забытое ощущение, когда тайный мир травы у самых твоих глаз, и никакого другого мира не нужно… но он сдержался. Вынырнул. И напрямик через газон двинулся к нужной беседке.

Там мрачные мысли вернулись, в памяти всплыло старинное слово «палата». Белое лицо Мико, ее печальная улыбка и огоньки медицинских датчиков напоминали, что здешнее спокойствие – особого рода. Спокойствие обреченных. Тех, кто знает, что ничего уже не исправишь.

– Как ты, мышка?

– Всё отлично.

Снова улыбка, но в темных глазах – та же безнадежно распахнутая пустота. Японки умеют улыбаться одними глазами. Когда они действительно улыбаются. Раньше Мико улыбалась так каждый день. Теперь ее улыбки – только губы.

– Ты поговорил насчет концерта?

– Конечно, мышка. Но врачи считают… – Он перевел взгляд на ажурный деревянный цветок в решетке беседки. – Ну, ты знаешь, все проходят чистку памяти после исполнения. А при твоей болезни… и все эти аппараты, которые к тебе подключены… Они говорят, тебе нельзя.

– Ерунда. Посмотри на меня, Фредди.

Нет, ее не обманешь. Столько лет вместе.

– Они просто не хотят присутствия умирающей на концерте. Корпорации не нужна такая реклама. Верно?

Он кивнул, продолжая сверлить взглядом деревянный цветок.

– Но я хочу услышать ее, Фред. Это моя лучшая работа. Ни один музискин до сих пор не генерировал такой музыки. Потому что ни один скриптун не создавал до сих пор такого музискина. А я это сделала. И я хочу услышать. Я больше ни о чем тебя уже не попрошу, ты же знаешь. Через неделю…

– Не говори так. Врачи часто ошибаются. А ты… ты ее услышишь, мышка. Обещаю.

– Спасибо, Фредди.

Она закрыла глаза и как будто сразу стала еще меньше. Сиделка тронула полковника за плечо. Он вышел, быстро пересек больничный сад, нашел на парковке свой киб. Но взлетать не стал. До концерта оставался еще час. Целый час до того, как он совершит преступление.

Он сидел и размышлял, как же это вышло. Почему музыка, которая свела их вместе, стала вдруг так недоступна. И как он сам оказался в этом виноват.

* * *

Они познакомились, когда Фредерик Сондерс только начал работать в Артели. Он всё еще чувствовал себя паршиво после увольнения из армии – черт бы побрал этих политиков с их «мирными инициативами»! Новая работа на гражданке не внушала оптимизма. Но разозленный Сондерс взялся за нее по-военному круто… и вскоре понял, что это тоже война.

В злой иронии случайных совпадений куда больше правды, чем в любой конспирологии – Третья Мировая началась вместе с появлением аббревиатуры WWW. Позже ее стали называть просто Тканью. Всемирное поле битвы за мозги и, возможно даже, главный победитель. Ведь за спинами воюющих всегда стояла Артель. Искины и их пастыри, модельеры Ткани.

Первая операция Сондерса по уничтожению международной сети музыкальных пиратов прошла с блеском. Не успел развеяться дым от сгоревших складов с контрафактом, а в Sony Music уже закатили роскошный банкет в честь победы. Там он и встретил Мико, она работала с музискинами корпорации. А он стал героем, спасающим ее работу от негодяев, которые уродовали прекрасные энки собственными «переработками».

За годы многое изменилось. Корпорации поняли, что с развитием копировальной техники музыку не остановишь старыми методами. Не успеешь оглянуться, как новая энка уже гремит по всем континентам, залитая в тысячи устройств, от музыкальных чайников до музыкальных пистолетов, и накрепко зависает в ушах миллионов людей. И тогда сама суть бизнеса изменилась. Теперь лейблы запросто отдавали музыку в свободное распространение, предварительно сделав ее носителем рекламы.

Но борьба за интеллектуальную собственность не закончилась. Просто линия фронта переместилась ближе к источнику музыки.

За любой мелодией с хорошим потенциалом шла жестокая охота. Системы искусственного интеллекта давно обогнали людей в создании сильных энок, и эта сфера была под контролем Артели. Но оставалось главное слабое звено – те, кто работал с музискинами, модернизировал их генетические алгоритмы. Те, кто тестировал новые энки на специальных концертах. Артель пасла всех этих людей, их регулярно проверяли на лояльность, но…

Сондерс был не первым, кто предложил использовать чистку памяти. Но именно он разыскал для Артели группу яйцеголовых, в прошлом занимавшихся разработкой микроволнового меморт-генератора для одной из военных лабораторий США. После очередной инспекции деятельность лаборатории была признана неудовлетворительной, и ее прикрыли.

Артель снова накормила яйцеголовых и дала довести работу до конца. Новую технологию защиты от утечек внедряли без особого шума, как логичное продолжение всех предыдущих – подписка о неразглашении, сканирование записывающих устройств, блокирование лишних сетевых коммуникаций на рабочем месте… ну и здесь же вполне безопасная, моментальная процедура для забывания определенных данных.

С мелодиями чистка работала лучше всего: яйцеголовые говорили, что за музыку отвечает особая зона мозга в районе затылка, причем это даже не сама память, а нечто вроде ссылки на воспоминание – и сбить такую музыкальную ссылку легче, чем заставить человека забыть таблицу умножения. Сондерс в ответ шутил, что он и без меморт-генератора не может на следующий день напеть энку, которая еще вчера крутилась в голове с утра до вечера. А с мемортом так и вообще всё работало прекрасно… до тех пор, пока Мико не попала в больницу со смертельным облучением мозга.

Шуметь про вред мобильной связи для здоровья начали еще полвека назад. Тогда дело быстро замяли сами производители мобильников. Тем более что с телефонами было и вправду не так страшно; черепная коробка – неплохой изолятор. А вот с прикрытием для имплантов-нейрофонов пришлось повозиться. То, что излучатель безвреден внутри головы, вызывало сомнения даже у инженеров средней руки. Но к тому времени Артель уже набрала силу. «Отбеливание», так они называли на своем жаргоне эту работу с общественным мнением. И Сондерс был одним из «них». А у Мико стояли чипы связи самого первого, самого убийственного поколения.