Оранжерея - Чарлз Стросс

Темнокожая женщина с четырьмя руками идет ко мне через танцплощадку клуба. Из одежды на ней– только пояс из человеческих черепов. Волосы образуют дымный венок вокруг открытого любопытного лица. Она интересуется мной.

–Ты здесь новенький, не так ли?– спрашивает она, останавливаясь у моего стола.

Ясмотрю на нее. За исключением изящно встроенных вспомогательных плечевых суставов, тело ее– самое обычное человеческое: типовой дизайн. Цепь, украшенная колючей проволокой и бутонами роз, удерживает черепа на бедрах.

–Да, я новичок,– отвечаю я. Кольцо условно-досрочно освобожденного преступника щекочет левый указательный палец– незначительное такое напоминание.– Яобязан предупредить вас, что прохожу переиндексирование личности и реабилитацию. Я– ну, человек, подобный мне,– могу быть склонен к вспышкам насилия. Расслабьтесь, это лишь предупреждение: я не причиню вам вреда. Апочему вы спрашиваете?

Она пожимает плечами– широкий, волнистый жест, который заканчивается, чуть сотрясая ее бедра.

–Потому что еще не видела вас здесь, а я тут бываю почти каждый день, и так– уже дней двадцать-тридцать подряд. Помогая кому-то, можно заработать дополнительные баллы на реабилитацию. Про кольцо не беспокойтесь, их здесь многие носят. До недавнего времени и мне приходилось всех предупреждать.

Явыдавил улыбку. Значит, такая же заключенная? Просто в иерархии программы– чуть повыше?

–Хотите чего-нибудь выпить?– спрашиваю я, указывая на стул рядом с собой.– Акак вас зовут, если можно спросить?

–Кей. Давай без официоза.– Она выдвигает стул и садится, перекинув через плечо огромную прядь волос и обеими руками запихивая черепа под стол. Вто же время она смотрит на меню.– Яхочу охлаждённый двойной мокко с капелькой коки.– Она снова смотрит мне в глаза.– Вклинике все устроено так, что волонтер постоянно приветствует здесь новых людей. Исейчас как раз моя смена. Назовешься? Ида, откуда ты?

–Не гони лошадей.– Кольцо вновь щекочет. Яне забываю улыбаться.– Я– Робин. Иты права, я только что из рехаб-емкости. Выпущен один мег назад.– То есть чуть больше десяти планетарных дней, один миллион секунд.– Яиз…– несколько секунд мои мысли лихорадочно мечутся, пытаясь определиться, какую байку ей скормить, и приходят к выводу, что нужно что-то более-менее близкое к правде,– …этого района, на самом деле. Но у меня заминки с памятью. Совсем залежался– вот и приходится с этим что-то делать.

Кей улыбается. Унее острые скулы, бледные зубы в обрамлении красивых губ; лицо с двусторонней симметрией– на такую работу ушли три миллиарда лет труда эволюционной эвристики и гомеозисных генов… Иоткуда только эта мысль взялась?– сердито спрашиваю я себя. Сложность в том, чтобы отличить собственные думы от тех, что принадлежат послеоперационному протезу личности.

–Так долго не была человеком,– признается она.– Совсем недавно сюда перебралась, с планеты Zemlya.– Через мгновение она мягко добавляет:– Ради операции.

Явозился с бахромой, свисающей с рукояти моего меча. Сней было что-то не так, и это меня ужасно расстраивало.

–Ты жила с ледяными упырями?– спрашиваю я.

–Не совсем. Ябыла ледяным упырем.

Ятаращусь на нее во все глаза– вот не думал, что когда-нибудь встречу настоящего живого инопланетянина, пусть и выписанного из своей породы.

–Была ли ты… как это правильно сказать-то… в общем, ты родилась такой или на какое-то время эмигрировала?

–Это два вопроса.– Она поднимает палец.– Тогда и тебе от меня– два, уговор?

–Уговор.– Якивнул без подсказки, и кольцо дало мне немного тепла. Все очень просто: поведение, предполагающее выздоровление, поощряется, а то, что усугубляет послеоперационный делирий, наказывается. Мне это не по душе, но это важная часть реабилитации– так мне сказали.

–Яэмигрировала на планету Zemlya сразу после предыдущего дампа памяти.– Что-то в выражении ее лица наводит на мысль, что она увиливает от правдивого ответа. Что тому причиной? Неудачные сделки, личные враги?– Яхотела познать общество ледяных упырей изнутри.– Бокал с коктейлем вырастает из стола, Кей делает осторожный глоток.– Потому что оно очень странное.– Она на мгновение задумывается.– Понимаешь, я жила среди них ради исследования. Но по прошествии одного поколения мне стало… грустно. Если проживаешь с кем-то несколько гигасекунд кряду, волей-неволей привязываешься к нему– если только не становишься постчеловеком, обновляя свою… ну, ты понял. Яподружилась с парой, наблюдала, как они стареют, потом– умирают, и в какой-то момент поняла: не могу больше это терпеть. Поэтому я вернулась и стерла это… чувство. Эту боль.