Суворовец - Андрей Посняков

Май 1773 г. Нижнее течение Дуная

Медная луна, повисшая в черном небе, заливала призрачным светом степь и покрытые колючими зарослями кручи, серебрилась в реке смутной дрожащей дорожкою, играла в волнах на плесе. Пахло горькой полынью, перебивавшей запахи всех прочих трав и сладкий аромат цветущих яблонь. Тихо было кругом, однако же тишина вовсе не казалась мертвой. Щебетали в кустах мелкие пичуги, невдалеке, на плесе, всплеснула крупная рыба, а вот забила крылами какая-то ночная птица. Где-то запели цикады, хотя еще был не сезон – всего-то начало мая – и тем не менее вот…

– Ишь, как выводят-то! – любовно погладив засунутый за ремень трофейный турецкий ятаган, восхищенно промолвил Прохор. Ятаган этот Прохор добыл совсем недавно, во время лихой стычки с отрядом сипахов. Сипахи, конечно, не янычары, но тоже – вояки лихие, не то что всякий там местный нанятый сброд – левенды.

– Чи-ки-чи, чи-ки-чи… – сложив губы в трубочку, парень попытался изобразить цикад… Получилось не очень удачно, да еще и старый солдат Никодим Иваныч ткнул Прохора в бок. Не сильно, но весьма чувствительно, да шепнул:

– Тихо ты, скаженный! Тсс…

Никодим Иваныч приложил палец к губам и неожиданно хмыкнул:

– Все клинок свой таскаешь? От того турка, что на штык взял?

– От него-о, – шмыгнув носом, довольно кивнул молодой. – А что? Пущай не по уставу – так ведь хороша саблюка, острая, как бритва.

– Не саблюка это, а нож-переросток, – неожиданно прозвучал позади чей-то голос. Молодой, уверенный в себе и слегка такой… командирский…

– Господин капрал!

Резко обернувшись, Прохор вытянулся и выпятил грудь, увидев свое непосредственное начальство, как здесь, в карауле, так и по службе вообще.

Никодим Иваныч грудь не выпятил – ветеранам эдак-то «гнуться» не положено – однако улыбнулся: капрала в карауле уважали.

Еще бы не уважать, парень-то из своих, из служивых, и в унтер-офицеры выбился совсем недавно, и не по подхалимству угодническому, а по отваге своей и уму. Выбился… Только не всем это нравилось, были завистники, были…

– Здоров будь, Алексей Василич, – протянув руку, уважительно приветствовал командира старый солдат. – Почитай, с вечера с тобой не виделись… а скоро и утро уже.

– Скоро… Как тут у вас, Никодим Иванович? Спокойно все? – капрал – высокий статный молодец с серо-стальным взглядом, поздоровался, поименовав Никодима по отчеству, с «вичем», что нижним чинам уж никак не полагалось.

– Да здесь-то спокойно, – старый служака довольно подкрутил усы. – А к реке мы и не спускались. Ты же сказал – тебя дожидаться.

– Вот, дождались, – улыбнулся Алексей Васильевич, Алексей Васильевич Ляшин, или просто – Алексей, как его все и звали. – Ну, идемте теперь, глянем – что тут да как…

* * *

В карауле капрал не употреблял уставных фраз, говорил по-простому. Да и вообще, на войне много делалось не по уставу. Вот и вчерашним вечером Алексей не заставлял своих пудрить букли да заплетать косы, как по уставу, по форме положено. Ночной караул – не парад, не строевой смотр. Там другое нужно, не букли… Да и у самого-то капрала выбивалась из-под треуголки русая прядь – тоже не напудрился, мукой не обсыпал.

Пошли. Прямо через кусты – к речке, вернее сказать – к протоке. Тихо, ловко так – ни один сучок не хрустнул, ни одна веточка. Даже высокая, по колено, трава – и та, казалось, не шелохнулась. Что и говорить – опыт. Такой опыт, который обычно только с кровью приходит.

Спустившись почти к самой воде, караульные затаились в кустах, прислушались… Тихо…

Чу! Что-то прошуршало вдруг в камышах.

– Крыса водяная, – шепнул Никодим Иваныч. – Тут их страсть как много.

Минут пять все слушали ночь, сидели недвижно. Потом завозился Прохор, поправлял свой трофей…

– Смотри, осторожнее с ятаганом, – Алексей покачал головой. – Пальцы порежешь запросто. С ним и не все сипахи-то могут управиться, а уж левенды…

– Ни-чо, господин капрал. Управлюсь как-нибудь.

Близился рассвет. Поблекла, посмурнела луна, стали бледными звезды, а на востоке, за широкой лентой реки, потихоньку занималась заря.

– Может, и не придут турки-то, – тихо протянул молодой.

Никодим Иваныч усмехнулся в усы и сплюнул:

– Не-е, Проша, придут. А уж коли придут – так как раз сейчас. Самое время!

– Сон сейчас самый крепкий, – пояснил для молодого капрал. – Пока темно еще… Но и рассвет близок. А посветлу легче уйти.

Снова что-то шумнуло в камышах. Где-то совсем рядом дружно закрякали утки.

– Тсс!

Алексей напряженно прислушался. Покусал губу, обернулся к ветерану:

– Никодим Иваныч… слышал?

– Вроде как железяка звякнула.

– Да не! – жарко зашептал Прохор. – Рыба плеснула… так было уже.

– Рыба… да не рыба… – старый солдат вытянул шею. – Слышите? Вот снова… Как будто ведром воду зачерпнули… или котелком.

Над рекой уже начинал клубиться туман, как бывает перед погожим днем – а дни нынче стояли жаркие. Непонятный звук доносился с той стороны протоки… кто там мог быть? Да и был ли? Вполне могло и показаться, да. Может, и вправду рыба.

Караульные затихли – по воде-то звуки разносятся далеко и быстро. Тем более ночью, да еще под утро. Слушали напряженно, Проша аж рот открыл от усердия.

Вот снова!

– Может, это водоносы – сакка?

– С чего бы им ночью-то?

– Весла это, робяты! – сплюнув, Никодим Иваныч пригладил усы. – Гребет кто-то!

– И гребет осторожно, – сиплым шепотом протянул капрал. – Чтоб никто не услышал… Ну что, парни? Дождались!

Азартно потерев руки, Алексей хлопнул Прохора по плечу:

– Давай-ка живенько пробегись по всем нашим. Чтоб были готовы… Как договаривались, ага.

– С ружьями, господин капрал?

– С ружьями, ага! Сказал же – как договаривались. Помните – начинать по моему выстрелу.

Ловкая фигура молодого солдата тут же скрылась во тьме – только фалды кафтана мелькнули. Хмыкнув, Алексей вытащил из-за пояса пистолет. Трофейный, турецкий, изукрашенный серебряной арабской вязью. Пистолетами в те времена пользовались многие – особенно в коннице. Куда уж удобнее, чем даже укороченное ружье – карабин. Однако, как и ружье, перезаряжать все же долго – потому и использовались пистолеты обычно парой, парой и покупались, и очень даже прилично стоили. Капралу пистоль достался в бою – один, без пары. Уж как вышло.

– Ага-а! Вот они, субчики!