Кром. Книга первая - Вадим Богданов

Волод видел.

Город – величественный, грандиозный, веками и тысячелетиями нанизывающий кольца своих районов, все шире и шире, все дальше и дальше, подминающий строгими каменными глыбами зданий дикие заросшие колючками степи и сырые непролазные чащобы.

«Я здесь!»

Город, заключающий в себе круг – принцип совершенства. Город, вросший корнями в вечность и раскинувшийся в бесконечности. Город алчный и всепоглощающий.

«Ратую!»

Город, покоящийся в хаосе и поддерживающий мироздание. Десять Отцов Основателей в хрустальных гробах.

«Я перед вами!»

Город и сотни тысяч людей – твоих строителей, твоих детей, слуг твоих и адептов твоих, обращаются к тебе в этот миг. Прими слова наши, мысли наши, наши дела. Жизнь свою тебе посвящаю!

«Город! Будь!»

Ты – мир мой, Ты – цель моя, Ты – счастье мое. Пока жив, не устанут мои руки строить Тебя, пока мыслю, не устану обращаться к Тебе, пока дышу, не устану прославлять Тебя.

«Возьми мою силу!»

Город! К Центру, в Кром обращаю взгляд свой. К семени тому, из коего тысячи лет назад появился росток твой в хаосе безвременья.

«Город! Расти вечно!»

Волод стоял лицом к Центру, с восторгом ощущая себя крошечной частичкой огромного отлаженного механизма. Все горожане на всех кругах Города стояли сейчас так. Тысячи тысяч людей в единый миг мысленно произносили эти слова.

Волод глубоко вздохнул, выплывая из прохладного омута молитвы, ощущая привычное сладостное опустошение и слабость. Но образ Города вдруг, словно обручем стянул сознание, не отпуская его. Город схватил Волода, Город раскрылся пред ним…

Волод вдруг почувствовал себя всесильным, всемогущим, держащим палец на выключателе Вселенной. Огромный Город и сам Кром от слабого мановения руки его, простого молодого Архитектора-Фактора, вдруг начал сжиматься к центру, грохочущие глыбы домов закружило в гигантской центрифуге, набрасывая одну на другую, за ними рвущимся на глазах одеялом потянулись степи, леса, мир треснул по линии горизонта, небеса обвалились и, засасываемые чудовищным ветром, скомкались в малую точку, обнажая непреходящую черноту.

И всё – только ледяная капелька, тяжелая, как ртуть, осталась у Волода на ладони.

Ему стало страшно. Так страшно, что пропало дыхание.

Волод с трудом повел глазами в сторону светящегося солнцем окна, с тревожным узнаванием вслушиваясь в бесшабашную утреннюю разноголосицу встретившего новый день Города.

Чудовищное видение продолжало цепляться стальными крючьями за сердце, но уже уходило все дальше и дальше во тьму памяти и беспамятства… Откуда взялось оно, смутив очищенную молитвой душу?

Волод попытался снова обратиться к Первым Архитекторам, но простые слова упрямо не желали складываться в его сознании.

Пресвятой ковчег! А между тем, он опаздывал на службу. Можно погубить свою душу, но это не повод для такого серьезного проступка как опоздание.

Чертог – резиденция Главного Архитектора, куда заторопился Волод, находился недалеко от обители, но в утренний час на дороге начиналось настоящее столпотворение. После молитвы тысячи людей спешили взяться за свои ежедневные дела, заполняя улицы и площади, текли ровными потоками между огромными монолитами домов.

Завидев броскую форму архитектора, люди почтительно расступались, поэтому он шел свободно и довольно быстро.

Волод почти уже добрался до цели, когда сзади послышался дребезжащий звук тележки мусорщика.

Такие тележки движутся чуть быстрее пешехода – громоздкие, неуклюжие – останавливаются у домов, мусорщики забирают мешки с отходами и правят своими неспешными машинами дальше.

Тарахтение раздавалось уже за самой спиной, но Волод даже бровью не повел. Не будет же архитектор уступать дорогу какому-то мусорщику! Тот должен притормозить, подождать, пока пройдет чиновник, и только тогда продолжить путь.

– Слишком близко подъехал, наглец! – эта мысль не успела еще сформироваться в голове Волода, как тупой нос тележки грубо ткнул пониже спины, опрокинул – раскоряченные деревянные колеса тяжело проволоклись по всему телу.

– Стив побери! – корчась от боли, завопил Волод.

Тележка невозмутимо продолжала двигаться дальше, потряхивая мешками.

Мусорщика на ней не было.

За два квартала до этого он, перебрав ночью с пойлом, свалился сонный на землю, оставив свою машину без управления. Волод так об этом и не узнал.

Стиснув зубы, он поплелся к Резиденции Главного, пытаясь выбросить из головы досадное происшествие и переключить мысли на нечто иное.

Чертог, как и все здания Города, нес на себе печать строгой функциональности – это крепость, твердыня, построенная сотни лет назад и обещавшая простоять еще тысячи.

Властную сдержанность его каменных стен украшала изысканная резьба: переплетение символов, пентаграмм, сложного логического орнамента, строгих формул и причудливых узоров. Она то взвивалась прямо от пыльных плит мостовой, окольцовывая здание, то соскальзывала едва уловимым зигзагом, то сплеталась в казавшиеся бесконечными спирали. Письмена повествовали о чем-то очень важном – возвышенном и, в то же время, насущном.

Волод улавливал смысл лишь некоторых отдельных символов – слишком древних, слишком таинственных. Гранитные узоры Резиденции всегда завораживали его: