Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - Джонатан Эйг Страница 14

К тому времени Сэнгер расширила сеть своих связей за пределы изначального круга радикалов, выстроив союзы со многими влиятельными людьми, включая врачей, богатых бизнесменов, социально активных женщин высшего света. Эти союзы позволяли ей собирать деньги и помогали сопротивляться силам, брошенным против нее католической церковью.

Но самый сильный из ее новых союзников был и самым сомнительным. Лидеры евгенического движения не особенно беспокоились о сексуальной свободе или правах женщин, но они желали, чтобы определенные группы женщин рожали меньше детей, и признавали, что их интересы пересекаются с интересами Сэнгер. Контроль рождаемости они почитали мощным оружием снижения бедности, преступности и количества тех, кого они называли «слабоумными». Женщине, которая, скорее всего, родит бедного слабоумного ребенка с преступными склонностями, до´лжно прописывать средства предохранения или стерилизацию, чтобы предотвратить продолжение ее рода, – так говорили евгеники. В частности, кандидатами на стерилизацию были те самые бедные женщины, которых спасала Сэнгер, работая молодой медсестрой в нижнем Ист-Сайде. А сейчас оказалось, что она примкнула к евгеникам, которые в те времена в Соединенных Штатах были куда более уважаемы, нежели защитники контроля рождаемости. Евгеника была в тренде. В двадцатых годах гарвардский профессор психологии Уильям Макдугалл провозгласил, что с неграмотностью можно покончить, если запретить людям, которые умеют читать, вступать в брак с теми, кто не умеет. Сэнгер говорила, что не видит ничего плохого в использовании контроля рождаемости для отсева «непригодных». Она соглашалась, что следует поощрять к стерилизации людей с неизлечимыми наследуемыми заболеваниями. Она присоединила свой голос к мнению, что преступники, неграмотные, проститутки и наркозависимые должны быть отделены от общества. Такие взгляды были широко приняты в двадцатых – тридцатых годах двадцатого века, хоть это и не облегчает их понимания.

Отношение к расовому вопросу у Сэнгер было сложное. Она была социалисткой, что раздражало даже самых преданных ее соратников, и преследовала свои цели зачастую безрассудно. Но совсем не факт, что она была расисткой. В тридцатом году она открыла клинику планирования семьи в Гарлеме. В клинике работал чернокожий доктор, ее поддерживали многие лидеры местной общины, в том числе У. Э. Б. Дюбуа ^[19]. Дюбуа позже будет консультировать Сэнгер по ее так называемому «Негритянскому проекту», задачей которого было обеспечить средствами контроля рождаемости и социальными услугами афроамериканок сельского Юга.

Сэнгер была во многих смыслах последовательна в своих основных убеждениях. Она не отступалась от права женщины на самоопределение, от того, что каждый ребенок должен быть любим и окружен заботой и что женщины вправе наслаждаться сексом так же, как и мужчины. Она знала, что борьба за эти принципы может стать запутанной и беспорядочной, как и ее личная жизнь, и не боялась этого. Годы спустя философ Мишель Фуко напишет, что секс по самой природе своей акт одновременно частный и общественный. Сэнгер открыла это гораздо раньше.

• • •

Прагматизм и элитизм Сэнгер, возможно, и навредили ее репутации борца за права бедных, но, как она и ожидала, расширили ее базу поддержки. К тысяча девятьсот двадцать пятому году более тысячи врачей со всего мира принимали участие в ежегодной конференции по контролю рождаемости, устроенной Сэнгер на этот раз в отеле «Мак-Элпин» в Нью-Йорке. Присутствовали британский экономист Джон Мейнард Кейнс, а также писатель Литтон Стрейчи и лидер социалистической партии Норман Томас. Письма поддержки пришли от У. Э. Б. Дюбуа, Эптона Синклера и Бертрана Расселла. Приехали и самые влиятельные евгеники страны.

Движение за контроль рождаемости в Соединенных Штатах стало заметным и быстро распространялось по миру. Помогло то, что секс в Америке обсуждался, как никогда раньше, широко. Незамужние женщины эпохи джаза курили, пили, танцевали, флиртовали и, как это тогда стало называться, трахались. В консервативном Манси, штат Индиана, – как раз там проводилось классическое социологическое исследование, по мотивам которого была создана книга «Мидлтаун» ^[20], – только пятнадцать из семидесяти пяти женщин, опрошенных в двадцать четвертом и двадцать пятом годах, сказали, что не одобряют контроль рождаемости. Это подтверждалось и уменьшением прироста населения: размер семьи на Среднем Западе за одно поколение снизился с 5,4 до 3,3. Общая рождаемость в Соединенных Штатах упала с тысяча восемьсот девяносто пятого по тысяча девятьсот двадцать пятый год на тридцать процентов, хотя женщины продолжали выходить замуж очень рано.

К тридцатому году Лига контроля рождаемости, основанная Сэнгер, руководила пятьюдесятью пятью клиниками в двадцати трех городах. Когда Сэнгер обвиняли в том, что она содействовала промискуитету, она отвечала: не больше, чем Генри Форд виноват в том, что в его автомобилях люди сбегают за город изменять законным супругам прямо на задних сиденьях машин.

Местные иерархи католической церкви протестовали против собраний Сэнгер и использовали политические связи для организации полицейских проверок. Нью-йоркский архиепископ Патрик Хейс провозгласил в одном из своих рождественских посланий, что только Бог вправе решать, рождаться детям или нет, и контроль рождаемости – грех больший, нежели аборт. «Убивать жизнь после зачатия – чудовищное преступление, – говорил он, – но препятствовать появлению человеческой жизни, которую Творец готовится принести в мир, – деяние поистине сатанинское… Ибо не только телу отказывается в бытии во времени и вечности, но и самой бессмертной душе». В некотором смысле вмешательство церкви было для Сэнгер благословением: отвлекало от рассуждений о сексуальности и удовольствии и возвращало фокус на самый мощный аргумент в ее арсенале – на права человека. «Он по теоретическим соображениям верит в жизнь души после смерти, и имеет полное право на эту веру, – сказала Сэнгер о словах Хейса. – Но мы – те, кто пытается фундаментально улучшить человечество, верим, что здоровая и счастливая раса людей больше отвечает Божьим законам, чем болезни, страдания и бедность, длящиеся поколение за поколением».

Как писала ее биограф Эллен Челсер, Сэнгер заявляла право женщин «выражать собственную сексуальность в свободе от последствий, как это всегда делали мужчины». В те дни это звучало радикально. Для женщин возраста Сэнгер продолжение рода считалось единственной жизненной целью. Материнство было единственной работой, имеющей смысл. Женщины, которые позиционировали себя отдельно от мужа, встречались редко. Даже такая независимая и уверенная дама, как Элеонора Рузвельт представлялась «миссис Франклин Рузвельт», и так к ней и обращались. В попытке дать женщинам власть над собственными телами Сэнгер фактически начала движение за права человека, которому предстояло изменить мир и преобразить все: семью, политику, экономику. Завоевав контроль над своей репродуктивной системой, женщины не остановятся: следующим шагом будет утверждение своей самостоятельности. Быть женщиной больше не значит быть матерью. Женщины станут откладывать беременность, чтобы учиться, путешествовать, делать карьеру, издавать журналы, писать книги, записывать альбомы, снимать кино – делать все, что им только вздумается. Сэнгер понимала, чтó способен принести контроль рождаемости, по крайней мере, отчасти. Вряд ли она или кто-либо другой могли себе представить, что контрацепция также внесет вклад в распространение разводов, супружеской неверности, неполных семей, абортов и порнографии. Как любой революционер, Сэнгер вполне была готова мириться с небольшим хаосом.